Когда грустят горы. Седагет Керимова

незапачканность языка и безгрешность рук», – всегда учила Сафинат своих детей. И именно потому, что хорошо знала своих детей, она не поверила слухам, дошедшим до нее. Она хотела выслушать саму Аният. Из печального рассказа дочери, никогда не зарившейся на чужое добро, умевшей ладить с людьми, мать поняла, что та ни в чем не виновата.

      – Возвращайся к себе, – сказала она дочери. – Скоро я приду к Менсият.

      – Мама, дорогая, только не ссорьтесь, – попросила Аният.

      – Зачем же ссориться, доченька? Но это дело надо серьезно обсудить. Надо объяснить всем, кто подозревает тебя. Ведь не зря гласит поговорка: лучше лишиться глаза, чем жить с за пятнанным именем. Твое имя они не сумеют замарать. У меня взрослые сыновья. Эти сплетни бросают тень и на них. В селе только о тебе и говорят. Тут надо принять меры, – утешая этими словами Аният, мать проводила ее.

      Вечером между Сафинат и Менсият состоялся откровенный разговор. – Менсият, в селе поговаривают, что золото украла твоя невестка. Что это за разговоры?

      – Язык без костей! Что поделаешь против любителей поболтать? На каждый роток не накинешь платок.

      – Но разговоры исходят из этого дома.

      – Сестрица, что ты хочешь этим сказать? – разозлилась Менсият.

      – Если есть что, говори прямо. Почему ты подозреваешь Аният?

      – Кого же мне подозревать? – невольно вырвалось у Менсият. Сафинат и не думала, что услышит такое. Ее словно кипятком ошпарили. От подступившего к горлу кома у нее задрожал голос:

      – Нехорошо подозревать человека без всякого на то повода, Менсият. Побойся Аллаха, он накажет за такую несправедливость! Аният, стоявшая за дверью, слышала разговор и готова была провалиться сквозь землю. В одном она не сомневалась: больше не может оставаться в этом доме. Как должное восприняла она слова матери:

      – Я заберу свою дочь. Ни дня не оставлю ее в доме, где на нее клевещут!

      – Зачем ей оставаться здесь, когда она добилась того, чего хотела? Если хочешь забрать дочь, потерпи два дня, пусть Гаджимурад вернется из Кусаров, а то я не смогу объяснить ему.

      – Пусть будет по-твоему…

      ***

      В большом доме веяло могильным холодом. Аният от страха не осмеливалась войти в гостиную. Но, наконец, все же присоединилась к семье. Села на ковер и глазами, полными слез, посмотрела на свекровь:

      – Тетя Менсият, ты и вправду считаешь, что я украла золото? Свекровь со злостью ответила:

      – Займись своим делом!

      Аният еще раз убедилась в том, что ей не верят. Никогда еще не чувствовала она себя такой несчастной и слабой. Ей не хотелось жить…

      Два дня тянулись как два года. До той поры в жизни Аният не бывало таких тяжелых, горьких, безнадежных дней. Скорбь переполняла душу молодой, ни в чем не повинной женщины. Она чувствовала себя отверженной.

      Среди родных мужа она была так сильно подавлена обидами, происходящее так больно ранило ее сердце, что уже перестала что-либо понимать. После стольких пропаж Аният сама готова была заподозрить себя. От ее мыслей