Бора. Наталья Дмитриевна Прохорская (Трусова)

планету Бара. Около двухсот учащихся являлись невольными пассажирами этого межпланетного лайнера. Выжившим немедленно предоставили все условия для нормальной жизнедеятельности: чистую одежду, здоровое питание, душ, туалет, а также уютное место для проживания.

      – Вы знали, чем занимается ваш отец? – доносился строгий голос.

      – Нет, – отзывался тихий шёпот.

      – Ваш отец рассказывал что-то вызывающее опасение или озвучивал странные мысли?

      – Нет.

      – Вы уверены?

      – Да.

      – Вы замечали за ним ранее странные необъяснимые поступки или признаки шизофрении?

      – Нет.

      – Он передавал вам какую-либо информацию?

      – Нет.

      Поджав острые колени к подбородку, девушка, застыв в позе эмбриона, сидела на мягком стуле в тёмном кабинете допросов и отвечала на очередные вопросы следователя. Утыканная датчиками, Мира устремляла пустой взгляд в пол, в сотый раз прокручивая в голове несколько страшных часов, навсегда изменивших её жизнь.

      – Она точно говорит правду? – в сомнении поинтересовался майор, чья фигура словно статуя возвышалась над девушкой.

      – Датчики не фиксируют ложных сигналов, – пожав плечами, произнесла следователь.

      – Ладно, полагаю, Соколов не был полным кретином и не стал бы впутывать собственного ребёнка в свои тёмные делишки.

      Хлопнув тяжёлой дверью, высокий мужчина стремительно вышел, оставив допрашиваемую со следователем наедине.

      – Тебе нужен психолог? – неуверенно осведомилась женщина.

      – Нет, – не меняя тона, вымолвила Мирослава.

      – Послушай… – замявшись, продолжила следователь, – ты не должна винить себя в грехах отца. Ты ни в чём не виновата. Понимаешь?

      Подняв на неё тусклый, наполненный слезами и отчаянием взор, девушка дала понять, что более не намерена продолжать беседу. Глубоко вздохнув, следователь кивком указала в сторону выхода, освобождая бывшую подозреваемую.

      «Это кошмарный сон, – твердила Мира, – я должна проснуться». Лёжа в кровати, она, сжимаясь в комок, смотрела в серую стену широко распахнутыми глазами. Ни фотографии, ни карты памяти – ничего не позволили забрать с Селены, опасаясь дальнейшего распространения вируса.

      Воскрешая в памяти родные черты, драгоценные складочки и морщинки, девушка с ужасом осознавала, что в один «прекрасный» день она может не вспомнить дорогие её сердцу лица. Похороненные под завалами, в пепле после массовой зачистки и последующей бомбардировки уже на мёртвой планете в тлеющем раю личные вещи и воспоминания навсегда остались в выжженной земле.

      В корпусе, отведённом для выживших, в тесноте, но вполне уютно разместили около четырёх тысяч счастливчиков – если это определение подходило для описания измождённых и морально, и физически людей, которых не настигли ни вирус, ни шальная пуля, ни рухнувшие обломки некогда великих сооружений.

      Сидя на перилах, Игорь докуривал очередную сигарету и осторожно