Пленник. Константин Александрович Костин

собственные яйца. Зверь, почувствовав постороннего, встрепенулся, ощерился, оценивающе смерил взглядом незнакомца, готовясь дать деру…

      – Тс-с-с, – шикнул офицер, приложив пальцы к губам.

      Кот, убедившись в безвредности человека, фыркнул в ответ и продолжил свое занятие. Решив, что этот не сдаст, имперец поторопился вдоль дороги, которая, по логике, должна вести к выходу из больничного комплекса. Держась начеку, военный старался идти в тени деревьев, чтобы хоть как-то замаскироваться. Впрочем, светлая пижама выдавала с головой.

      Впереди показался просвет и шум машин. Недалеко. Мужчина уже прикидывал, как лучше нейтрализовать охрану на КПП, вдруг босая ступня нащупала на что-то круглое. Круглое и твердое.

      – Мина! – пронеслось в мозгу беглеца.

      Теперь понятно, почему нет охраны и нет погони. Зачем, если пленник и так подорвется на минном поле?

      Смирнов замер, балансируя на больной ноге, стараясь не увеличивать и не ослабевать нажим на детонатор. Сам он с саперным делом был знаком весьма поверхностно. Мог примерно прикинуть, на сколько мелких кусочков его разнесет при неосторожном движении – не более. Еще полгода назад Александр взял в библиотеке корпуса справочник по республиканским минам, положил под подушку, собираясь почитать на досуге, да познакомился с Анной и все свободное время уходило лишь на нее, чертовку.

      Проклятая шлюха! На следующий день после неудачного предложения офицер проснулся с жуткой головной болью. И с диким сушняком. Еще бы! Пинту водки в одного выжрать! Башка и так трещала, а тут еще верещал сигнал тревоги.

      – Смирнов, твою мать! – прорычал прямо в ухо капитан Неверов. – Подъем!

      Что-то стряслось. Сослуживцы натягивали штаны, застегивали гимнастерки. Кто-то уже бежал на построение, гремя казенными башмаками по идеально чистому полу казармы. Тревога!

      Голова не излечилась моментально, но боль отошла на второй план. Он – Разящий Кулак Императора. Долг – в первую очередь, а голова подождет. Может, вообще шальная пуля прекратит все страдания, и, заодно, сотрет из памяти надменную стерву. Гвардеец подпрыгнул на кровати, надел пятнистые штаны, подпоясался ремнем, футболку с имперским гербом, берцы. Ботинки даже не зашнуровывал – не успевал на построение. Затянул потуже шнурки и заправил их концы за голенища. Гимнастерку застегивал уже на ходу, вклиниваясь в конец колонны.

      На плацу, вместе с родным полковником, стоял целый генерал. Тоже, бесспорно, родной, как и весь командный состав Разящих Кулаков Императора. Если прибыл генерал – значит, случилось что-то серьезное. Точно не учебная тревога. И не обычная зачистка дикарей где-нибудь в североамериканских радиоактивных пустошах.

      Полковник беспокойно вглядывался в циферблат секундомера, а генерал, покачиваясь на каблуках, попыхивал сигарой. Корпус выстроился идеальными шеренгами. Отделение к отделению, взвод к взводу. Командир зажал кнопку хронометра и облегченно вытер со лба невидимый пот. В норматив уложились. Иначе не обошлось бы