Проклятие рода Лёвеншёльдов. Сельма Лагерлёф

в виде креста. Потом нащупал еще несколько.

      – Будто специально для грабителей сделано… – проворчал он и начал откручивать шуруп.

      – Ой! – шепотом крикнула жена. – Там что-то шевелится!

      – Ничего там не шевелится… Тихо, как в могиле.

      – А где же? В могиле и есть… не думает же он, что мы собираемся украсть его любимое кольцо… А вот если крышку поднимешь, тогда не знаю, чего и ждать.

      – Подниму, если поможешь, – буркнул Борд.

      Они подняли крышку. Тут уже было не до разговоров. Борд стянул перстень с полуразложившегося пальца. Рука генерала с глухим стуком упала на дно гроба. Они торопливо положили крышку на гроб, выскользнули из склепа и бросились бежать, взявшись за руки, как дети, пока не перелезли через кладбищенскую ограду.

      – Он, наверное, сам того хотел, – сказала жена. – Сообразил, должно быть, негоже мертвецу прятать такое сокровище. Вот и отдал добровольно.

      Муж внезапно захохотал:

      – Добровольно! А что он мог сделать?

      – Я и не знала, что ты такой храбрец. Мало кто полезет ночью в могилу, да в какую! Самого генерала!

      – А что мы плохого сделали? У живого я бы и далера не взял, а зачем кольцо мертвецу? Червей пугать?

      Их распирало от гордости и счастья. Подумать только – никому даже в голову такое не пришло, они оказались самыми умными. Как только представится возможность, Борд поедет в Норвегию и продаст перстень. За такое кольцо дадут столько, что можно уже никогда в жизни о деньгах не беспокоиться.

      Внезапно жена остановилась:

      – Смотри-ка! Для рассвета вроде рановато. Что это там, на востоке?

      – Какой рассвет… Пожар. Где-то в Ольсбю… Господи, не дай…

      Его прервал отчаянный крик жены:

      – Это же у нас! У нас горит! Мелломстуга горит. Я так и знала… Генерал поджег!

      В понедельник утром могильщик прибежал в Хедебю. «Что-то не так, – сказал он. – Я сразу заметил, что-то не так».

      И каменщик тоже… каменщик тоже сказал – что-то не так.

      Пошли смотреть. Крышка на гробе генерала лежит криво. Герб на крышке, орденские звезды и ленты на месте.

      А золотой перстень-печатка, подарок короля, исчез.

III

      Я думаю о короле Карле Двенадцатом и стараюсь понять, почему его так любили и так боялись.

      Мне рассказывали: незадолго до гибели он зашел в церковь в Карлстаде. Посреди службы.

      Прискакал в город на коне, один, без свиты, будто знал, что идет служба. Никто его не ждал. Оставил коня у ворот, прогрохотал каблуками по паперти и вошел в церковь.

      Пастор уже начал проповедь. Король остановился у дверей, чтобы не мешать, и стал слушать. Даже свободного места не поискал – прислонился спиной к косяку и так и стоял.

      Он вовсе не старался привлечь к себе внимание, но кто-то его узнал. Наверное, какой-нибудь старый солдат. Потерял в походе руку или ногу, и его отправили на отдых. Еще до Полтавы. Старый солдат присмотрелся и решил, что этот незнакомец в тени, с зачесанными назад волосами и орлиным носом, не может быть не кем иным, кроме