Очень плохая история. Элена Форбс

нравится, как вы действуете, – спокойно произнес Дюран. – Вы обращались со мной с уважением и вежливостью, в отличие от многих ваших коллег. Я не забываю таких вещей. С вами несправедливо обошлись, Ева. Я помогу вам, и вы возьмете верх в этом деле. Но я бы хотел, чтобы взамен вы сделали кое-что для меня. До слушания еще есть время. Может быть, вы используете его, чтобы помочь Шону? Подумаете, как найти что-то новое, что проглядели другие? Это все, о чем я прошу.

      Просьба застала ее врасплох. Меньше всего она ожидала такого поворота.

      Ева покачала головой:

      – Почему бы вам просто не нанять частного детектива?

      – Разумеется, я могу это устроить. Все возможно, даже отсюда. Но вы сделаете эту работу намного лучше. Вы – классный профессионал, Ева. У вас есть необходимый опыт, и плюс к тому вы понимаете, как функционирует система изнутри. Если кто-то и сможет заметить изъян в этом расследовании, то только вы. Я щедро заплачу вам за ваше время…

      Она почувствовала, что краснеет:

      – Мне не нужны ваши деньги.

      – Ах да, я и забыл уже про вашу гордость. Ни в коем случае не хочу оскорбить вас, но ваша репутация подмочена, и, если судить по тому, что я слышал, скорее всего, вы потеряете работу. Как я понимаю, это удар по вашему эго. – Фраза повисла в воздухе. – Так что, – продолжил он, – нравится вам это или нет, моя помощь вам понадобится. Я предоставлю вам доказательства того, что вам устроили ловушку. И разумеется, назову имя того, кто это сделал и почему. Такая информация поможет вам защититься и на внутренних разбирательствах, и на суде, если до этого дойдет. Во всяком случае, если вы все же не добьетесь того, чего хотите, газеты будут в восторге, если вы продадите им свою историю. А что касается Шона, вы получите моральное удовлетворение от осознания того, что помогли невиновному.

      Ева какое-то время смотрела на него. Как ни хотелось верить Дюрану, звучало неубедительно.

      – У вас есть какие-то религиозные убеждения или что-то в этом роде? – спросила она.

      На тонких губах Дюрана появился тончайший намек на улыбку:

      – У кого, у меня? Конечно нет. Я атеист и горжусь этим.

      – Тогда в чем состоит ваш интерес? Это что-то личное?

      Насколько она помнила, у него не было ни жены, ни детей, ни каких-либо еще членов семьи. Не было ни одного близкого человека мужского или женского пола, с кем он захотел бы жить в огромном охраняемом доме на севере Лондона, с крытым и открытым бассейнами, дорогостоящей мебелью и произведениями искусства внутри. Когда они обыскивали его дом, там все выглядело как декорации для роскошного фильма – красиво и безлико. Помнится, она надеялась, посетив его жилище, получить более полное представление о нем как о человеке, но ее ждало разочарование. Даже личные помещения – спальня, ванная, гардеробная со шкафами, отделанными ореховым шпоном, в которых висели многочисленные сшитые на заказ костюмы и брендовые вещи, – были лишены индивидуальности.

      Дюран откинулся на спинку стула, расправил