Король в Желтом. Роберт Чамберс

но старик вновь принялся изучать мое лицо в манере чрезвычайно для меня оскорбительной.

      – Мистер Уайльд, – повторил он. – Знаете, что он сделал этим вечером? Спустился и приколотил вывеску над входной дверью, рядом с моей. Она гласит:

Мистер Уайльд,Реставратор репутаций.Третий звонок.

      Вы знаете, что это значит?

      – Да, – ответил я, подавляя вспыхнувшую во мне ярость.

      – О, – вновь сказал он.

      Луис и Констанция медленно подошли к нам и спросили, не присоединимся ли мы к их прогулке. Хауберк посмотрел на часы. В этот момент облако дыма вырвалось из глубин замка Уильяма, и эхо залпа при спуске флага пронеслось по волнам, отразившись от гор напротив. Флаг съезжал по древку, на белых палубах военных кораблей заиграл горн, и первые электрические огни засияли на побережье Джерси.

      Возвращаясь с Хауберком в город, я слышал, как Констанция что-то шептала Луису, но не разобрал слов. Впрочем, Луис так же тихо ответил: «Моя дорогая», и вновь, шагая с Хауберком впереди, я уловил еле слышное «милая» и «моя Констанция» и понял, что время для важного разговора с моим кузеном Луисом почти пришло.

      III

      Однажды майским утром я стоял в своей спальне перед стальным сейфом, примеряя золотую, украшенную драгоценностями корону. Бриллианты вспыхнули, стоило мне повернуться к зеркалу, и тяжелое золото засияло над моей головой огненным нимбом. Я вспомнил отчаянный крик Камиллы и ужасные слова, прокатившиеся эхом по туманным улицам Каркозы. То были последние строки первого акта, и я не смел думать, что последует за ними, не смел даже в лучах весеннего солнца, в своей комнате, в привычной обстановке, успокоенный уличным шумом и голосами слуг в передней, ибо те отравленные слова запали мне в душу – так смертный пот медленно пропитывает простыни в постели обреченного. Дрожа, я снял корону с головы, отер чело и подумал о Хастуре и моих законных правах. Мне вспомнился мистер Уайльд, каким я оставил его: кровавое лицо, исцарапанное когтями адской твари, и его обещания… ах, его обещания. Резкий звон вырвался из глубины сейфа, и я понял – время истекло, но не внял ему и, вновь надев сверкающую корону, дерзко повернулся к зеркалу. Долго я стоял неподвижно, поглощенный меняющимся выражением собственных глаз. Зеркало отражало лицо, похожее на мое, но настолько бледное и истощенное, что его обладателя трудно было узнать. Все это время я повторял сквозь сжатые зубы: «День настал! День настал!», пока сигнал в сейфе звенел, не смолкая, а бриллианты искрились и пламенели над моим челом. Я слышал, как открылась дверь, но спохватился лишь, когда увидел в зеркале два лица, когда другой встал за моим плечом и чужие глаза встретились с моими. Резко развернувшись, я схватил с туалетного столика длинный нож. Мой кузен, белый как снег, отпрыгнул в сторону, крича:

      – Хилдред! Ради бога! – Затем, когда я опустил руку, он сказал: – Это же я, Луис, разве ты не узнаешь меня?

      Я замер – я не смог бы заговорить, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Он подошел и забрал у меня нож.

      – Что все это значит? – мягко спросил он. – Ты болен?

      – Нет, –