Эпизод со вкусом капучино. Анна Львовна Абаимова

у него не очень это получилось и улыбка вышла какая-то однобокая, напряжённая, но это было неважно, собеседник всё равно ему уже верил.

      – Я не воровал, – поправил задумчиво он. – я ждал всегда у входа.

      Сейчас только Виталий заметил, что пассажир его весь промок под дождём и вода у него с одежды обильно стекает прямо на сиденье. По натуре своей весьма аккуратный, чёрт нахмурился, однако постарался скрыть свой гнев.

      – А какие шикарные у твоих родителей были песцы и норки, – продолжал вместо этого он.

      От воспоминаний о родителях человек за его спиной расплакался – сначала тихо, а после навзрыд… Теперь уже очень быстро машина мчалась по лужам, как будто с каждой минутой ещё больше прибавляя скорость.

      – Так хорошо просто жить, – сказал сквозь рыдания промокший и уставший беглец.

      Бросив на него снова взгляд в зеркало, Виталий поморщился.

      Однозначно он понимал, что никогда этот его знакомый не был ему ни другом, ни товарищем – с такой размазнёй просто непозволительно было дружить такому отчаянному и смелому, каковым считал себя он. Ещё в детстве распознав эту его слабую суть, Виталий дружил с его старшим братом, с которым они в самом деле были ровней, но тот погиб в Афганистане, а после оставалось только поддерживать отношения с его родителями – и поддерживать их самих, чтобы от горя они совсем не отчаялись.

      – Мать твоя вкусно готовит, – раздалось в этот момент с заднего сиденья.

      – Вот будет тебе получше, сходим к ней в гости, – пообещал тотчас Виталий. – помнишь, как в юности уплетали её гречневую кашу.

      Конечно же оба помнили и от воспоминаний на миг замолчали… Как много осталось позади всего того, о чём мечтали и чем дорожили – никак невозможно было всё это пронести через всю свою жизнь.

      – Как думаешь, пройдёт у меня этот Паркинсон? – спросил через какое-то время пассажир, нарушая тревожную тишину.

      – Пройдёт, – соврал убедительно Виталий. – будешь потом гулять везде, как раньше, песцов может снова заведёшь.

      – Зачем они? Одна морока… Деньги у меня есть, на всю жизнь хватит.

      – Да просто так… Надо же в жизни чем-то заниматься.

      – Женщину лучше завести, и детишек.

      Виталий открыл окно и харкнул в улицу – на самом деле его затошнило от слов собеседника и этот плевок предназначался ему, потому как ни женщину, ни детей нельзя завести, они не домашние животные, к тому же задуматься об этом впервые в шестьдесят лет казалось большой глупостью.

      – Кофе хочу, – сказал несчастный.

      – Пока нельзя, вот выздоровеешь – тогда.

      – Как это нудно – всё время лежать.

      – Что поделать? Надо!

      – И памперсы эти зачем? Я ведь могу сам добираться до туалета.

      – А зачем тогда перед скорой выделывался?

      В самом деле человек этот замученный не все свои поступки мог понять и даже вовсе не знал, зачем теперь убежал. Просто разум на какой-то миг вдруг помутился. Продолжал он неясно мыслить и до сих пор: недоумевал, куда собрался бежать, ведь никаких друзей или даже просто хороших знакомых