Маленькие жизни. А. Ю. Ермолова

и, конечно, под ним не было спящей крошки. Волна мыслей захватила голову. Разведчик, который приведет сюда немцев? Или они её нашли и взяли? Но почему тогда оставили в живых Иру? Закусив губу, девушка накинула плащ и выскочила из избы.

      «В любом случае это моя ошибка,– думала Ира, легко бежав от деревни к лесу.– И если она действительно выведет фашистов, то я должна это предотвратить любыми способами. Где была твоя внимательность?»

      Первый луч, дрожа от прохлады, выглянул из-за далёких деревенских домиков. Он как впервые видел этот мир, в котором сейчас царил хаос и боль. Он прыгнул на легкие перистые облачка, задаваясь вопросами. Почему люди ненавидят друг друга? Почему человек выдумал столько зловещих способов, чтобы стереть самого себя с лица земли? Почему угасла радость и понимание мира? Это недоумение было в каждом листочке, каждой травинке, каждом камушке на дороге. А луч пытался улыбнуться навстречу серому дыму войны, осветить мир в глазах людей. И он светил, старался изо всех сил. Становился всё ярче, всё сильнее. Вот загорелись светом кроны высоких сосен, выступили из ночного мрака стволы. Луч скользнул ниже и осветил крохотную фигурку, сидящую на траве перед лесом. Она обхватила руками колени, а плечи мелко вздрагивали.

      Ира резко остановилась, откинула капюшон. На войне нет жалости, что для Иры было очень сложно, но к этой ещё совсем крошке в груди полыхал целый костёр. Ну какой из нее разведчик, да ещё и в беленьких гольфиках. Правда, они теперь были далеко не белые и даже уже не серые. Платье замарано, местами порвано. А это прошёл всего день, как эта домашняя птичка вылетела на волю. Ира тихонько присела рядом, положила ладонь на выпирающий острый локоток. Тот дёрнулся, потом настороженно замер.

      – Эй,– тихонько позвала Ира. На неё поднялись синие-синие глаза, полные ужаса и слёз. Они пытливо смотрели прямо, пытаясь разглядеть самые потаённые уголки нового для них человека. Это был взгляд полный страдания, душевных мучений и страха. За этой заплаканной синевой жила маленькая жизнь, которая металась из угла в угол, не находя себе места и выхода в тесном закованном пространстве. Эта комната, одновременно тесная и громадная, давила со всех сторон, хотелось съежиться в маленькую-маленькую точку, исчезнуть, испариться, уменьшиться. Вот Бетта и уменьшилась, насколько это возможно: голова вжалась в худенькие плечи, колени донельзя поджались к детской груди, пальчики, сжатые в кулачки, побелели от напряжения. Жаль, что не в силах человека менять свои размеры…

      – Ты меня возьмешь?– непослушно прошептали детские губы, преодолевая необъятных размеров ком в горе, а глаза ещё больше расширились в надежде.

      – Возьму,– обняла Ира это маленькое создание.

      Жизнь так мала, но сколько за неё можно успеть! Можно приютить бездомную зверюшку или обидеть малыша. Можно любить или ненавидеть. Можно родить или убить человека. Одним меньше, одним больше- какая разница? Только никому не хочется оказаться на этом месте. Почему? Ведь «какая разница»… Жизнь так мала! И её так легко сломать,