Видоизмененный углерод. Такеси Ковач: Видоизмененный углерод. Сломленные ангелы. Пробужденные фурии. Ричард Морган

известно что-нибудь о синаморфестероне?

      – Слышала о таком.

      Ортега рассеянно ковыряла песок носком ботинка. Отлив начался совсем недавно, и наши следы тотчас же затягивало водой. Изогнутый плавной дугой берег выглядел пустым от края до края. Мы с Ортегой были совсем одни, если не считать чаек, кружащихся геометрически правильными узорами высоко в небе.

      – Ладно, поскольку нам всё равно придется немного подождать, быть может, ты меня просветишь?

      – Наркотик гарема.

      Поймав мой недоуменный взгляд, Ортега нетерпеливо надула щеки. Она вела себя так, будто не выспалась.

      – Я нездешний.

      – Ты говорил, что бывал на Шарии.

      – Да. В составе вооруженных сил. У нас не было времени на то, чтобы знакомиться с культурой и бытом местного населения. Мы были слишком заняты тем, что убивали людей.

      Это была не совсем правда. После разорения Зихикка чрезвычайные посланники погрязли в рутине, насаждая политической режим, лояльный Протекторату. Вылавливали смутьянов, выявляли и сокрушали очаги сопротивления, выискивали коллаборационистов, готовых сотрудничать. Тут мы многое узнали о местной культуре.

      Я подал рапорт о досрочном переводе на другую планету.

      Прикрыв глаза козырьком, Ортега осмотрела берег в обе стороны. Ничего движущегося. Она вздохнула.

      – Этот препарат повышает мужскую реакцию. Влияет на агрессивность, потенцию, уверенность в себе. На чёрных рынках Ближнего Востока и Европы его называют «жеребцом», на юге – «торо». У нас эта дрянь встречается нечасто, здешний народ более разборчив. Чему я несказанно рада. Если судить по тому, что мне известно об этом препарате, очень мерзкая штуковина. Ты вчера на него наткнулся?

      – В каком-то смысле.

      Приблизительно то же самое я вытянул вчера вечером из базы данных «Хендрикса». Только Ортега выразилась более определенно, не нагружая меня химическими формулами. Поведение Кёртиса можно было считать образцом воздействия препарата и его побочных эффектов.

      – Предположим, мне захотелось попробовать эту дрянь, где я смогу её раздобыть? Я имею в виду, проще всего?

      Пристально посмотрев на меня, Ортега вышла на песок посуше.

      – Как я уже говорила, у нас синаморфестерон встречается нечасто, – произнесла она в такт медленным шагам. – Придётся поспрашивать. Найти человека, имеющего связи с Европой. Говорят, препарат можно получать синтетическим путем, но я точно не знаю. Однако, наверное, синтезированные гормоны дороже тех, что привозят с юга.

      Остановившись на гребне дюны, Ортега снова огляделась по сторонам.

      – Чёрт побери, где же она?

      – А может быть, она не придёт, – угрюмо пробурчал я.

      Сам я этой ночью почти не спал. После ухода Родриго Баутисты я долго сидел, пытаясь сложить воедино отдельные детали Банкрофтовского пазла и борясь с желанием покурить. Мне показалось, не успела моя голова прикоснуться к подушке, как «Хендрикс» сообщил о звонке Ортеги. Это случилось до неприличия рано.

      – Обязательно