Мудрость толпы. Джо Аберкромби

болью в обрубке ноги. Он с трудом мог расслышать то, что говорит Ризинау:

      – Несомненно, Ассамблея желает поблагодарить Молодого Льва за его жертвы во имя Великой Перемены! Всех нас не может не вдохновлять то, что он так скоро оправился от своих ран и вернулся на службу нации. Пусть стены Агрионта будут разрушены! Нам, тем, кто обладает властью, больше нет нужды отделять себя от народа. – Ризинау шлепнул по столу пухлым кулаком. – Мы сами народ!

      Снова аплодисменты. Еще один колеблющийся, неверный полушаг-полупрыжок, и Лео рухнул на переднюю скамью. Ишер подхватил его под руку, хлопнул по спине, маша рукой в направлении галереи, и яростно прошипел сквозь застывшую на лице улыбку:

      – Мы на это не соглашались!

      – Ничего, согласитесь.

      Лео было глубоко наплевать на неудобства, которые он причинил этому трусливому червяку. Ему было вполне достаточно собственных.

      – Когда вы потеряете руку и ногу, – прорычал он, сжимая пульсирующую культю, – кусочек вашего имени не покажется такой уж большой жертвой.

* * *

      Броуд стоял в военном мундире, который поклялся больше никогда не надевать.

      Теперь его звали «капитан Броуд» – черт возьми, кто бы мог подумать! Интересно, что сказала бы на это Лидди. Скорее всего, спросила бы, какого черта он тут делает. Хотел бы он сам это знать… Он не напрашивался на это. Даже не соглашался. Но и не противился, когда это произошло.

      – Символы обладают могуществом! – Снова тот треклятый писатель, Суорбрек, только что пену со рта не роняет от увлеченности. – И статуи на аллее Королей являются самыми могущественными символами из всех! Неужели представители народа будут обязаны каждый день проходить в буквальном смысле под стопами таких угнетателей, как Гарод Великий или маг Байяз? О нет! Я скорее отдам свою жизнь – отдам ее на эшафоте, где столько мучеников погибли от лап инквизиции, – чем еще хоть день буду смотреть на такой позор!

      – Гражданин Суорбрек желает дать людям свободу, – пробормотал Бринт, каким-то чудом преобразовавшийся за несколько недель из лорд-маршала при старом режиме сперва в заключенного изменника, а затем в генерала Народной Армии. Подобные взлеты и падения нынче можно было видеть в Адуе повсеместно.

      Броуд вспомнил Вальбек. Улицы, заваленные обломками. Толпы и костры. Суп из обоев.

      – Людям нужен хлеб, – сказал он. – Потом безопасность. Потом крыша над головой. Свобода где-то ближе к концу списка, а принципы еще дальше.

      – Возможно, вам стоило бы стать представителем.

      Броуд поднял брови, оглядывая ряды скамей. На них сидело какое-то количество неплохого народу. Честные люди со светлыми идеями и добрыми намерениями. Жаль, что им почти что не удавалось вставить слово.

      В первый день, когда собралась Ассамблея, был момент, когда они все принесли присягу служить народу, потом были громоподобные овации, от которых затрясся купол, и все принялись бросать в воздух свои головные уборы. Чья-то кепка до сих пор висела, зацепившись