Шесть алых журавлей. Элизабет Лим

квадранте.

      – Но еще не зима.

      – Это для вас. У драконов время идет не так, как в мире смертных. Ваши три месяца для нас как неделя. К весне я вернусь.

      – К весне? – переспросила я. – А как же наши уроки? И журавли… ты все пропустишь!

      – Журавли? – дракон нахмурился.

      – Они прилетают ко дворцу в начале каждой зимы, – объяснила я. – Приветствовать их в первый день прилета уже вошло в традицию.

      – Так же, как у принцев и принцессы вошло в традицию запускать воздушного змея в день Летнего фестиваля? – сухо поинтересовался Сэрю. – У вас, людей, много традиций.

      – Ты также пропустишь мой день рождения, – я резко помрачнела. – Последний перед тем, как меня увезут из дворца, чтобы выдать замуж за сына лорда Бусиана.

      Мои слова застали дракона врасплох.

      – Ты выходишь замуж?

      – Угу, – буркнула я. Последние несколько недель мне удавалось подавить свой страх перед помолвкой, но после новости Сэрю я в полной мере ощутила всю горечь своего затруднительного положения.

      – Когда?

      – До конца весны меня отправят в замок Бусианов. Свадьба пройдет следующим летом.

      Плечи Сэрю расслабились.

      – А, так у нас полно времени! Не расстраивайся, я вернусь весной. А тем временем поработай над своей магией.

      Мои мальцы инстинктивно потянулись к карману, где по-прежнему лежали ошметки бумажной птички.

      – Покажи, как вернуть Кики.

      – Тебе не нужны никакие инструкции. Просто помни, чему я тебя учил.

      Я нервно сложила на коленях четыре кусочка бумаги. После Кики все мои чары были недолговечными. Стоило отвлечься, как пионы, которые я заставила цвести, тут же увяли. Та же ситуация повторилась с игрушечными лошадками: стоило отвернуться, как они перестали бегать и безжизненно упали на землю. Что, если я воскрешу Кики и снова ее потеряю?

      «Она другая, – убеждала я себя, аккуратно складывая кусочки. – Кики часть меня».

      Через минуту передо мной лежала бумажная птичка. Немного хрупкая, но в целом такая же, как и раньше: с крючковатым клювом, двумя чернильными глазами, бережно нарисованными кисточкой, и крыльями со складкой посредине, чтобы загибались как лепестки орхидеи.

      Только красная точка на макушке размазалась и поблекла.

      Я содрала корку с ранки на пальце, и когда выступила кровь, прижала его к голове птички, что покоилась у меня на ладони. Бумага быстро потемнела до багрового оттенка. Преисполнившись надеждой, что она снова оживет, я прошептала:

      – Проснись.

      С губ сорвалась тонкая серебристо-золотая нить магии, скользнула змейкой по крыльям птички и осталась там, словно вшитая в бумагу. Кики встрепенулась, дважды похлопала крыльями. И, взмыв в воздух, закружила у моего лица.

      – Кики!

      Птичка приземлилась мне на ладонь и погладила крылом пальцы. «Это был худший сон в моей жизни, – проворчала она, недовольно водя клювом из стороны в сторону. – Мне приснилось, что меня разорвали на кусочки. Больше