Наше вечное вчера. Джули Дейс

всех: в первый же день мы спутали его с новым студентом и пошутили над ним, встретившись в холле, что в университет в смокинге ходят только идиоты. Идиотками оказались мы.

      – Извините за опоздание, профессор Витман, мы… – начинаю я, смущённо улыбнувшись и совсем чуть-чуть поглядывая на него. От этого взгляда становится не по себе.

      – Я знаю, что вы, – перебивает он, как будто бы отрезает мне голову словами. – Снимите очки в помещении.

      – Но, по правилам этикета, женщины…

      – Это касается только головных уборов, Картер, если вы хотели блеснуть знаниями, то, для начала, обзаведитесь ими, – злость накрывает меня с головой.

      Я попытаюсь дотянуться до руки Анны, чтобы сжать ее от нервов, но она одёргивает и снимает очки. Её красные глаза смотрят прямо на профессора, а рыжая бровь иронично изгибается.

      – Теперь я могу сесть? – я почти визжу от гордости.

      Витман хмурится и смотрит на меня. Я тут же снимаю свои и попытаюсь смотреть тем же взглядом, что и Анна. Но как только вижу в его зрачках недобрый огонь, тут же теряюсь. Проблемы с ним не нужны.

      – Садитесь, – рявкает он. Анна фыркает, и первая проходит в аудиторию. Когда она равняется с ним, он шипит: – Надень очки, Баттерфилд.

      Но подруга игнорирует и идёт в конец рядов, и я тут же мчусь за ней.

      Тара смотрит на нас, как на приведения: с огромными испуганными глазами и открытым ртом в немом крике.

      – Вы выглядите, как ожившие мертвецы, – шепчет она, оглядывая нас. – А ещё я слышу чей-то урчащий живот.

      Обычно меня заботил внешний вид: я стараюсь выглядеть как может лучше, скрывая разруху внутри себя. Люди видят только оболочки, и если она великолепна, то у тебя нет проблем, во всяком случае, так думают многие. Но сегодня у меня не было сил делать что-то с собой. Я буквально чувствую, как у меня скручиваются кости, забились мышцы ног, будто я оббежала всю планету, а в висках давит головная боль. Ещё меня жутко тошнит, и я молюсь не разложить вчерашний рацион на полу в экспрессионисткой картине.

      Мэйс убедил меня, что сегодня никому не будет до этого дела, ведь все так же, как и я вчера, провели день довольно хорошо. Он пообещал закрыть рты всем, кто хоть раз посмеет пустит смешок в мою сторону. И я верю ему, как и всегда. Брат всегда защищал меня: от родителей, от незнакомцев, от несправедливостей жизни и от самой меня. И теперь его опека перешла на новый уровень, но я не виню его.

      – Чувствую, как мой живот съедает сам себя, но не могу взять в рот ничего, – ворчит Анна.

      Парень, что сидит впереди, поворачивается к нам.

      – Ты можешь взять в рот мой член. Уверен, он не вызовет у тебя отвращения.

      Анна суёт два пальца в рот и закатывает глаза.

      – Молодые люди! – достаточно громко рявкает Витман. Уверена, он прекрасно слышал то, что тот парень сказал Анне.

      Парень отворачивается, покраснев.

      – Мэйс хорошо позаботился о вас? – продолжает допрос Тара.

      – Конечно. Особенно хорошо он позаботился об Анне, так ведь? –