Каникулы безобразия и другие невероятные истории. Владимир Владимирович Майборода

жуй потише!

      Колбаса скоро закончилась, и на котёнка навалился сон. Он давно не спал так крепко и интересно. Ему снилось, что он большой, нет, даже гигантский кот. Ярко светит солнышко. Он выходит во двор. Все почтенно расступаются, а Герда, злющая овчарка из второго подъезда, приветливо виляет ему хвостом. Воробей сидит на берёзе и чирикает на всю округу:

      – Чуд-деса! Всем-всем! Пых идёт! Ура!

      Пых открыл глаза. Было темно. Очень хотелось писать. Он осторожно вылез из корзинки и прошёлся по комнате.

      «Нет, тут негде».

      Через приоткрытую дверь Пых выскользнул в коридор и принюхался. «Туда!»

      Из коридора он попал в прихожую. Возле входной двери лежал коврик. От него пахло землёй и… Пых присел от удивления – чужим котом. Или даже – котами. Это было недопустимо. Здесь живёт Тот-кто-защитил-Пыха, и других котов тут быть не должно!

      Он решительно присел на коврик и тщательно записал чужой запах. Проверив, что чужие следы исчезли, довольный Пых пошёл обратно.

      В квартире было темно, но разве темнота – помеха для кота? Бесшумно ступая, он возвращался в своё убежище.

      – Мама! Нет! А-а-а! – Вадим метался на кровати, переходя с крика на плач.

      Пых стал в боевую стойку: выгнул спину, выпустил когти и прижал уши.

      Кончик его носика мелко дрожал. Чужими не пахло, а опасность была! Шерсть на загривке Пыха поднялась. Он обошёл кровать, заглянул под стул и шкаф. Никого.

      Вадик снова заплакал. Пых стал на задние лапы и попытался заглянуть на кровать, но, увы, дотянулся только до края матраца.

      «Я – храбрый! Я – сильный!»

      Он решительно оттолкнулся и запрыгнул на постель.

      Вадим метался и вскрикивал во сне. Над его головой плавало густое чёрное облако.

      Пых вспомнил, что, когда его братики и сестрички плакали, мама прижимала их к себе, и они успокаивались. «Надо обнять друга!» Он сделал шаг вперёд и тут же отпрыгнул.

      Чёрное облако поплыло навстречу Пыху, вытягивая руки-щупальца.

      – Уходи! Ш-ш-ш! – услышал он.

      Голос не был похож на человеческий или кошачий, больше всего он напоминал шипение пара из дырявой трубы отопления в подвале.

      Пых снова стал в боевую стойку:

      – Ты кто?

      – Я – Ночной Кош-ш-шмар! Я – страш-ш-шный! Кыш-ш-ш!

      Может, в другой раз Пых и дал бы дёру, Кошмар и вправду был страшный. Но тут он вспомнил, как дрожал Вадик, когда Серёга и мальчишки на них напали. Дрожал, но Пыха не отдал. А кто такой Ночной Кошмар по сравнению с Серёгой?

      Пых зашипел и боком пошёл в наступление.

      Когти к бою!

      Удар правой лапой!

      Удар левой лапой!

      Пых лупил Кошмар и оттеснял его к изголовью кровати. Чёрное облако шипело и пыталось обойти то слева, то справа, но Пых не отступал. С каждым его шагом, с каждым ударом Кошмар становился всё меньше и меньше.

      Когда до подушки оставалось не больше двух кошачьих хвостиков, Кошмар прошипел:

      – Я ещ-щ-щё вернусь-сь-сь! – и исчез.

      Пых в изнеможении упал, прижался к Вадиму и, довольно муркнув, уснул.

***

      Наглый