Четвертый лишний. Владимир Колычев

Сначала его уволят с работы, затем осудят на долгий срок, на отбывание которого настраиваться нужно уже сейчас. Несколько дней его продержат здесь, а затем отправят в следственный изолятор, вот тогда и начнется настоящий ад для него.

      – На сегодня все, – закрывая папку, сказал Волынцов. – Но в заключение один вопрос.

      – В заключение? – мрачно усмехнулся Трофим. Именно туда его сейчас и отправляли.

      – В заключение… Трофим Игоревич, откуда вы узнали про местное поверье?

      – О каком поверье?

      – О кладбищенском призраке.

      – О Гоголе Николае Васильевиче?.. – совсем невесело сострил Трофим. – Откуда я мог о нем знать?

      – Друг ваш покойный Дмитрий Евсюков мог сказать.

      – А Кислицыну он на этот счет что-нибудь говорил?

      – Не знаю.

      – Мне Дима точно ничего не говорил. И не знал я ничего, пока бабки кладбищенские не сказали. Это уже потом, после того как Муратова убили…

      – Значит, не знали?

      – Но видел! Своими глазами.

      – Значит, все-таки знали.

      – Призраки порождают не только призраков. Они порождают маньяков. Может, у вас тут кто-то решил стать призраком и убивать по-настоящему.

      – Это так же смешно, как ваша очередь за смертью, – поднимаясь со своего места, сказал Волынцов.

      – Но ведь очередь существует. Нам звонили…

      Следователь зевнул в кулак, устало глядя на Трофима, и с кислым видом покачал головой.

      – Завтра, все завтра.

      Трофима забрали из одной камеры, а доставили в другую, более основательную и за сплошной железной дверью. Лежаки здесь были с жесткими, латаными-перелатаными настилами из кожзама, и отхожее место с унитазом. Жарко, душно, от сортира нещадно воняло, зато в камере ни одной живой души, ночь Трофим провел исключительно наедине со своими, увы, безрадостными мыслями.

      Утром его снова вызвали на допрос к Волынцову.

      – Адвокат еще не подъехал, – буркнул Трофим.

      Тяжелая голова, жара и урчащий с ужина живот не давали ему покоя всю ночь, заснул он только под утро. И сейчас в камере более-менее прохладно – можно спать, не изнывая от духоты. Лучше в ней находиться, чем в кабинете у следователя.

      – Ваш адвокат сбежал, – усмехнулся Волынцов. Сегодня он выглядел намного лучше, чем вчера. И свеж, и бодр, но не весел.

      – Это вы о чем? – настороженно глянул на него Трофим.

      – Напал вчера ночью на случайного прохожего, который мимо кладбища проходил.

      – Кто напал? Кто проходил?

      – Случайный прохожий проходил, а человек в цилиндре напал. Четыре легких ножевых ранения, три в руку, одно в ногу.

      – Человек в цилиндре?

      – И в карнавальной маске… – кивнул Волынцов.

      – Кровавые у вас тут карнавалы.

      – И плащ старинный был, и цилиндр, и трость с клинком.

      – Вы знаете, где я в это время находился.

      – Призраки порождают маньяков, кажется, это ваши слова.

      – Если это маньяк, то по мою душу, – нахмурился Трофим.

      В