На пути в прекрасное далеко. Приглашение к разговору. Александр Рыхлов

проёме двери – дама, в ярком вишнёвого цвета японском кимоно, расписанном цветками сакуры. С боку – мордашка мальчика.

      – Уже уходите? Так скоро? Как вам Полина Владиславовна? Измаялась бедняжка – такое горе у неё… Мне кажется, в последнее время она стала заговариваться: всё ищет кого-нибудь, кто бы взялся что-нибудь про жизнь написать… муж, говорит, сам хотел это сделать да вот болезнь прицепилась. Вам не предлагала? А мне вот кажется…вы бы сумели – у вас бы получилось.

      Дама сделала шаг ко мне, притронулась к рукаву куртки. – Да вы зайдите к нам… Я люблю беседовать с талантливыми людьми…сама, вроде, таковой становлюсь…

      – Дядь, ты не Айболит? – спросил мальчик. – А у бабы Поли дедушка болеет.

      – Не мешай нам, пожалуйста!

      Дама легонько взъерошила волосы на голове малыша.

      – Такой любопытный! Никому проходу не даёт… Так вот, сосед наш, ещё когда в здравии был, мне нравился …беседовать с ним было интересно – начитанный был ужасно..

      Дама вдруг истово закрестилась.

      – Господи, что же я дура говорю? – и тут же, – Думаю, бог меня не накажет… человек хоть и не умер, но ничего уже сказать не может. а вы можете – писатели всё могут!

      Обратный путь до дома (на троллейбусе, метро и трамвае) оказался быстротечным. В голове – пустота. Перед глазами – почти восковая, безволосая голова больного. Чтобы сразу не заходить в подъезд дома, присаживаюсь во дворе у детской площадки на скамью.

      Закрываю глаза, но погрузиться в одиночество не успеваю.

      Почти у самого уха слышится детский голос:

      – Дядя болеет?

      В ответ – нетерпеливый, женский:

      – Конечно – нет. Дядя просто отдыхает…

      А у “дяди” в голове новые голоса. Почему-то умерших.

      И думы наплывают.

      Друзья детства становятся бывшими.

      Друзья юности тоже не с нами.

      Хоть кричи, не кричи – не услышишь их!

      Не хранит их давно наша память.

      Школа, юность – этап биографии

      В нашей бывшей стране Синегории,

      За лесами, полями, годами их

      Мы оставили всё для истории.

      Мы с годами всё больше теряем,

      От чего-то большого уходим.

      Вроде крепко по жизни шагаем,

      Но душевный покой не находим.

      Думы часто уносят нас в прошлое:

      Только там наша крепость заложена,

      Словно очень расчётами сложными

      Чья-то жизнь гениально в нас вложена.

      Чья жизнь вложена в умирающее тело моего старого товарища? О чём он хотел поведать всему ещё живущему человечеству?

      “Вы бы сумели!

      У вас бы получилось!

      Писатели всё могут!”

      Дама в кимоно выдала мне аванс, но я так не думаю: ни силёнок, ни таланта для такого произведения у меня нет – не Александр Сергеевич Пушкин, не Лев Николаевич Толстой, не Алексей Максимович Горький, не Михаил Александрович Шолохов, не говоря уже о литературных