Обнажая ложь. Виктория Лукьянова

его руками. Со звоном слетает туфелька, а со второй ноги на пол скатываются трусики. Черное кружево. Мило и почти не пошло. Макс не торопится поправлять одежду или что-то говорить. Лишь слышно, как он застегивает молнию на брюках и бряцает пряжкой ремня. Дурочка тяжело дышит и что-то бормочет. Из разряда «это было великолепно, ты самый лучший». Я не прислушиваюсь, потому что знаю все эпитеты, которыми одаривали моего мужа наперед. Кажется, в моей голове есть отдельный закуток для таких слов, этакий склад, периодически обновляющийся необычными и порой странными словами. Эта же дурочка ничего нового не сообщает.

      Я уничтожаю последний глоток на дне бокала и с шумом ставлю тот на полку рядом с книгами.

      Дурочка резко подскакивает и ошарашенно смотрит на меня.

      Мишель. Кто бы мог подумать. Решила забрать новый кубок за выигранный матч? Что же, мой муж порадовал шлюху, а мои двери теперь закрыты для нее.

      – Бекк, – шепчет она, не понимая, что теперь не имеет права называть меня так. – Я… Я…

      – Ты уронила свои трусики, – киваю на черное кружево.

      Мишель растерянно опускает взгляд и уже не выглядит расслабленной. Она напряжена, напугана и явно чувствует себя лишней. Да, лишней. О чем говорит мой взгляд, брошенный на нее. Мишель сползает со стола, хватает белье и обувь, одергивает задравшееся платье и, не прощаясь, выбегает из кабинета.

      Я только успеваю отступить от двери подальше, лишь бы она ненароком не сбила меня. Потому что в этот самый момент Мишель предпочитает смотреть только себе под ноги, не замечая, с каким презрением я смотрю на нее. Или как Макс вообще не смотрит в ее сторону.

      Дверь за шлюхой закрывается с громким стуком.

      – Помешала? – интересуюсь, рассматривая теперь моего мужа.

      Он не оборачивается. Медленно поправляет рубашку, одергивает задравшиеся манжеты и застегивает пуговки. Его пиджак брошен на стол. Бильярдный стол. Пожалуй, нужно заказать новый. Хотелось бы теперь с красным сукном. Оно будет лучше смотреться здесь.

      – Ты никогда не мешаешь, – холодно отвечает Макс, оборачиваясь. – И давно там стоишь?

      – Минуты три или четыре. – Пожимаю плечами в ответ. – Прости, не засекла. Но на кульминацию успела.

      Лицо Макса не меняется. Все те же острые скулы, будто высеченные из мрамора, немного смуглая после жаркого лета кожа, темные брови и глубоко посаженные глаза. Глаза мертвые. Я никогда не могла понять, какие мысли блуждали в голове Макса, а после безуспешных попыток вовсе перестала искать его секреты.

      Опустив взгляд не потому, что мне стыдно или неприятно смотреть на него, зацепилась за воротничок рубашки. Хмыкнув, направилась к нему.

      – Мог бы выбрать другую. Я планировала взять у нее пару уроков, но теперь придется менять партнера для тренировок.

      – Выбери мужчину. Тогда трахать его сможешь только ты.

      Бровь на моем лице изумленно выгибается.

      – Да ты шутишь, – улыбаюсь, останавливаясь в шаге от Макса. Он перестает поправлять одежду и