Страшная граница 2000. Вторая часть. Петр Илюшкин

Прилетаю к вам на Тусхарой. А здесь – главный «политрабочий» из Москвы. Иду представиться, как положено по Уставу. А он мне: «Как-как фамилия? А, Ильин! Это который плохие статьи о погранвойсках пишет!»

      – И в чём это «плохо»? – заинтригованно спросил Мамыров.

      – Вот-вот! И я спросил тоже. А генерал отвечает – мол, написал о вшах в Итум-Калинском отряде.

      – Так вши на самом деле есть! – удивился капитан.

      – Вот и я сказал генералу. Может, спрашиваю, я ложь высказал, или напутал чего? Генерал морщит свой узкий лоб, вспоминает. Потом говорит: мол, всё, конечно, правда. Но писать не надо.

      Мы помолчали, вглядываясь в чёрную бездну огромного неба.

      Мысли мои перекинулись на Лермонтова.

      Точно так же, как мы сейчас, он лежал и смотрел в чёрное небо. И думал о странности бытия. Что там написал поэт о чеченцах, сражающихся с русскими войсками? Ага, вот:

      «Нам был обещан бой жестокий.

      Из гор Ичкерии далекой

      Уже в Чечню на братний зов

      Толпы стекались удальцов».

      Мамыров, похоже, думал о том же. Чтобы согреться, он встал, помахал руками, сделал несколько приседаний. И задумчиво сказал:

      – Ничего здесь не меняется. То одна война, то другая!

      – Странно! Я тоже об этом думал! Знаешь, как Лермонтов пишет в своем «Валерике»?

      – Не, не помню. А что там?

      Тихо, с выражением я продекламировал строки об удальцах. И добавил:

      – Сто пятдесят лет прошло! И что изменилось? Опять на братний зов стекаются суровые люди.

      – Ну да! – скептически хмыкнул капитан. – Сейчас всё по-другому! Ичкерийский спецназ «Эдельвейс» пришёл! Не с берданками, как у Лермонтова. С огнемётами и гранатомётами!

      – И ПэЗээРКа! – усмехнулся я. – Знаешь, что мы нашли у боевиков? Зенитные комплексы! По нашей «вертушке» долбанули. Не попали, правда. Ещё одна странность – у них была карта Генштаба Минобороны РФ с грифом «Секретно»! Откуда карта? Кто-то продал?

      – Предатели продали! – возмущенно сказал Мамыров.

      – Хорошо что напомнил! – воскликнул я шепотом. – Я ведь писал о таком же предательстве. В Старгополе, штабе пограничного округа, сидел скромный прапорщик-картограф, и скромно продавал топографические карты Чечни, со всеми обозначениями – засад и всего прочего. Продавал секреты прапор, а предателем стал я, рассказавший в «гражданской» газете о предательстве.

      – А нам не доводили об этом! – удивленно сказал капитан.

      – И моя родная газета, «Граница», тоже не опубликовала! Редактор мой, Личман, наотрез отказался печатать. Мол, позор погранвойскам это. Моральный дух солдат упадет, бл..дь!

      Мамыров поцокал языком и начал вглядываться в очертания мрачных холодных чёрных скал:

      – Лежат там наши ребята!

      Приподнявшись, я стал внимательно, до рези в глазах, вглядываться в место недавнего боя.

      – Ладыгин – где-то там. Там же – погибший солдат.