Свет во мраке. Ален Грин

Молодая спутница приготовилась к долгим объяснениям, но старуха отмахнулась от нее.

      – Да знаю я, как эта бандура работает. – Она кивнула в сторону турникетов. – Я со своего роста щелей не вижу. Да и неудобно мне. – Старуха потрясла билетом. – Чтобы пройти, билет надо в правой руке держать, а она у меня занята – дополнительной опорой ноге служит. Если в левой руке – неудобно. Пока верчусь, нужный свет гаснет.

      Девушка понимающе кивнула, подождала, пока Людмила Борисовна приготовится, и просунула билет в прорезь. Оказавшись на другой стороне, старуха протянула вперед руку. Молодая помощница вложила в нее билет, простилась и убежала.

      Неожиданно старуха громко охнула и всплеснула руками.

      – Господи, голова моя стоеросовая, сумка-то дома осталась!

      Она ринулась обратно, но прозрачные пластиковые двери преградили путь. Вспомнив про билет, старуха долго пыталась попасть им в прорезь, но тот мялся, гнулся, а лезть в щель не хотел. Разгладив его и кое-как просунув в положенное отверстие, Людмила Борисовна неуклюже повернулась и от внезапной резкой боли в ноге протяжно и громко запричитала. Она двумя руками машинально схватилась за ногу; выпущенная ей трость с шумом грохнулась на кафельный пол. Билет так и остался торчать в прорези. Тем временем к платформе подошла электричка. Жаждущая воли толпа ринулась к турникетам. Умело огибая старуху и перешагивая трость, люди стремительно шли вперед. Заметив странную толкотню, из будки выбежала работница пропускной службы, со знанием дела растолкала людей, подняла трость и подошла к старухе.

      – Что у вас? – спросила бесцеремонно.

      – Да так, ногу свело, – непринужденно сказала Людмила Борисовна: во-первых, она не привыкла жаловаться, во-вторых, терпеть не могла, когда ее жалели.

      – Тогда отойдите в сторону, не мешайте людям, – подбородком работница указала на небольшой закуток.

      Щеки старухи вспыхнули: «Дожила, – чтобы не вскрикнуть от боли вторично, она прикусила губу. – Отец фронт прошел, мать за родину жизнь отдала, я у станка войну простояла, а теперь я – мешаю!» – Ее праведному гневу не было предела.

      – Куда я, по-твоему, отойти должна? – Людмила Борисовна выхватила из рук женщины трость. – Ты видишь, я на ногах еле стою!

      – Вот сюда отойдите, – ничуть не смутившись, сориентировала балагурку работница.

      – Ты глухая, что ли? – Старуха гневно свела брови. – Я с места сдвинуться не в силах.

      К спорщицам подошел пожилой мужчина.

      – Может, я могу чем-то помочь, – осведомился он.

      – Да, помогите мне ее с прохода подвинуть. – Работница станции подхватила старуху под руку.

      Теперь вспыхнули щеки у мужчины: он не привык к тому, чтобы с женщиной как с грузом обращались.

      – Она же не мебель, чтобы ее двигать, – ошарашенный наглостью и бесцеремонностью, произнес он.

      – Тогда идите своей дорогой и не мешайте работать. – Женщина подтолкнула старуху в сторону стены.

      К платформе подошла следующая электричка,