В эфире. Рубен Самвелович Аракелян

солнца.

      – Мастер, тут ничего нет, – сказал Питер.

      – Тут есть ничто, – сказал Анхель, после чего обернулся к протиравшему вспотевший под пробковой каской лоб Горацию, – время пришло. Делай то, зачем ты здесь.

      Гораций надвинул пониже каску и прошел немного вперед на песчаную равнину. Тут он снял с плеч сумку и, раскрыв ее, принялся извлекать оттуда небольшие камни, каждый из которых был завернут в лоскут материи. Достав с дюжину таких камней, он принялся точно вымерять расстояние, используя деревянный кол, который вбил в песок, и привязанную к нему веревку. Раскладывая камни точно по периметру, он построил импровизированный круг, а потом принялся делать внутри круга узор поменьше из камней покрупнее, белых и ровных, похожих на гальку, обтесанную веками пребывания в море. Закончив выверять и отсчитывать, Гораций поднялся и подошел обратно к недоуменно наблюдавшей за происходящим группе.

      – Что бы сейчас ни произошло, не приближайтесь, – сказал Анхель, скидывая с плеч пропитанный потом халат.

      Он прошествовал в центр выложенного на песке круглого узора. Вся группа молча наблюдала за происходящим, не понимая, что именно сейчас происходит, и не подозревая, что именно сейчас может произойти. Анхель поднял вверх обе руки с раскрытыми ладонями.

      – Я, Ильм Мудрый, в миру Анхель Леонард, нашел тебя, – прокричал он, не опуская рук, – Харенам, призываю, покажись! Восстань из пучин песка! Выйди на солнечный свет! Одари меня своим знанием!

      В очередной раз пятеро мужчин в недоумении переглянулись. Людвиг хотел было уже высказать свое разочарование, когда песок под ногами сдвинулся с места. Все повалились навзничь, проехав на движущейся земле несколько метров. Когда они поднялись после падения, то увиденное заставило Людвига проглотить очередную порцию скептицизма. Прямо напротив все еще стоявшего с поднятыми вверх руками Анхеля, песок будто бы ожил и теперь медленно и плавно поднимался вверх. Из его недр вырастала песчаная скала, которая, чем выше становилась, тем все более четко приобретала очертания человека. Прошло еще несколько секунд, и перед Анхелем возвышался огромный песчаный человек ростом в шесть или семь метров.

      – Это ты? – проговорил громовым голосом песчаный монстр, склонившись над путником, – я слышал о тебе. Пески говорят. А им сказала вода. Которой сказала земля. Которая услышала от воздуха.

      – Да, – громко ответил Анхель, – я был у них всех.

      – Вижу. Как ты подготовился, – вещал великан, указывая огромным песчаным пальцем на круг, в котором стоял человек.

      – Опыт меня научил, – ответил Анхель.

      – Что ж. Я знаю. Зачем ты здесь, – он говорил медленно, будто бы давным-давно в этом не практиковался, – почему я должен дать тебе то, за чем ты пришел?

      – А почему нет? Твои братья дали мне это. Почему ты не можешь сделать то же? Зачем тебе хранить это у себя вечно? Я могу отдать это людям. А ты можешь только дождаться, пока людей совсем не останется.

      – Может я не хочу. Чтобы ты давал это людям. Может я не хочу. Чтобы они это получили.

      – Ты