В эфире. Рубен Самвелович Аракелян

сдерживать толпы недовольных людей. Сами знаете, чем это грозит вам и всем вашим, так сказать, коллегам.

      Сказав эти, не требовавшие никакого ответа, слова, он и его молчаливый спутник поднялись и чинно поклонившись, направились было в сторону лифта, но, пройдя несколько шагов, префект остановился.

      – Мы ведь можем воспользоваться вашим чудодейственным средством передвижения? – спросил он с нескрываемой в голосе издевкой.

      – Думаю, – ответил старик, пожав плечами, – что вам не повредит небольшая зарядка с утра, многоуважаемый префект. Всего доброго.

      Префект холодно качнул головой и, развернувшись, прошел в сопровождении спутника в противоположном от лифта направлении, где вниз уходила крутая лестница.

      – Так-так-так, – проворчал старик, почесывая подбородок, когда нежеланные гости скрылись из виду.

      Гертруда ощущала беспокойство в эфире, похожее на ощущения загнанного в угол животного. Это еще не паника, но что-то очень близкое к ней. Хотя, нужно было признать, он совершенно не подавал виду, а все эмоции переживал с видом каменной статуи, выточенной в одном единственном образе – искушенного и мудрого старца. Может быть это было тем самым признаком магии в нем, который девушка так и не смогла разглядеть прежде? То, как он скрывал создаваемые им колебания в изначально спокойном эфире за маской мудрости. Старик еще сильнее сдвинул высокую остроконечную шляпу на лысеющий затылок так, что, будь она на волосах, а не на абсолютно гладкой голове, давно бы уже упала ему за спину. Он вытер ладонью вспотевший лоб и тяжело поднялся со своего стула, с облегчением скрипнувшего в ответ его движениям. Облако беспокойства нависало над ним, в какую сторону бы он ни двинулся, забавно нависая грязноватой тучей на бледно розовом фоне над его головой. Казалось, что вот-вот, и оно сверкнет разрядом молнии, а в ушах прогремит раскат грома. Старик медленно расхаживал вокруг стола, то и дело разъединяя сцепленные за спиной руки, чтобы протереть вспотевший лоб ладонью. При этом он постоянно что-то бормотал себе под увесистый нос, будто перебирая варианты дальнейших действий и нещадно отвергая каждый из них сразу же после объявления, недовольно покачивая головой, словно пытаясь вытряхнуть его через ушную раковину. Наконец, пройдя два полных круга, он открыл для себя, что девушка из другого мира все еще стоит на своем прежнем месте, не подавай никаких знаков о своем присутствии.

      – А, ты еще тут? – спросил он как можно более мягко.

      Едва ли ни впервые за всю, проведенную тут, неделю, она услышала в чьем-то голосе мягкость, вместо напыщенной сухости и высокомерия. Она кивнула в ответ.

      – Ты, должно быть, голодная, – сказал он, после чего хлопнул в ладоши и, как ни в чем не бывало, продолжил свое движение по окружности.

      Раздался громкий звук трения чего-то увесистого, а через несколько секунд на место пустовавшего все это время центра круглого стола, откуда-то снизу медленно и со скрипом поднялся большой поднос, на котором яркими красками светились самые разнообразные плоды, многие из