Русланиада. Владислава Николаева

животное! Я не понимаю, чего ты хочешь, брат!

      – Сделать вашу жизнь лучше.

      – Нам не нужен никто, кроме тебя, – ласково заговорила сестра, стараясь не глядеть на зверя.

      – Я не точно сказал, – сдавленно выдохнул он. – Я хочу, чтобы вы жили. Много лет. Чтобы не умерли осенью.

      – Я не понимаю.

      Сестрица покачала головой. Я тоже не поняла.

      – Просто послушай, – он закрыл глаза и потёр переносицу. – Этот… это животное хорошо поддаётся дрессировке…

      – Что такое «дрессировка»?

      – Это… способ сделать какое-нибудь животное полезным в хозяйстве.

      – Что такое «хозяйство»?

      Он снова закрыл глаза.

      – Скажи мне, – подумав, начал он, – ты была бы рада, если бы можно было отучить их, – он кивнул на тушу на дыбах, – нападать на вас?

      Сестра задумалась.

      – Да, но…

      – Отлично, – перебил её брат.

      – Но они неисправимы, беспросветны, – быстро вставила сестра.

      – Смотри, – одновременно с ней говорил брат. – Я был в их стае. (Я ахнула и зажала рот). Они не тронули меня. Я говорил с ними. Я говорил с ним при тебе. Он понимает речь!

      Сестра недоверчиво решилась глянуть на зверя, но очень кратко. Она самая смелая из нас, но всякой смелости есть предел. Кроме смелости брата.

      – Что тебя в нём не устраивает?

      Сестра фыркнула.

      – Дотронься до его руки…

      – Нет! – испуганно возмутилась она. – Он грязный, вонючий…

      Она пятилась.

      – Мог бы и сам догадаться… – пробормотал брат будто не ей и взялся за верёвку…

      Я лежала в траве холодная и не смела двинуться, будто сверху придавили камнем.

      – Отойди, – сказал брат сестре.

      Дважды просить не потребовалось. Он уволок упирающегося зверя, намотав отвязанный конец верёвки на кулак. За задними лапами зверя в земле оставались содранные борозды. Он упирался, взрыкивал. Брат не давал ему припасть на четвереньки.

      Сестрица подковыляла ко мне. Бухнулась в траву рядом, уронив руки на подол. Её била дрожь. Я подтянулась на животе, обняла её вокруг пояса. Она благодарно погладила меня по голове.

      …Брат вернулся довольно быстро. Тёр зверя своей одежей. Зверь был мокрый.

      – Он купал это чудовище? – спросила сестрица вслух.

      Я не стала отвечать, онемела. Но и так видно – купал. Брат привязал к стволу мокрую верёвку, проверил крепость узлов. Сестрица неохотно поднялась. Она остановилась в трёх шагах от зверя. Брат мыл его так, что он был весь красный, взъерошенный и отфыркивался. На морде стали заметны не только глаза и зубы, шерсти на ней значительно поубавилось. Раньше была грива поверху, грива понизу, теперь и там и там остался короткий слой тёмного меха.

      И пускай мёрзнет.

      Брат сжал пальцы вокруг его лапы, поднял.

      – Только ради тебя, – сестра подняла дрожащую руку. Коснулась и тут же отдёрнула.

      Я выдохнула, уронила лицо в траву. А когда подняла, ахнула. Сестрица трогала лапу