Макошин скит. Евгения Кретова

не надо, – Карина запротестовала, но ее новая знакомая настойчиво сунула рукавицы в руки. Карина вздохнула: – А сама как?

      – А сама в карманы спрячу. Я уже привыкла…

      В самом деле, Млада сунула руки в глубокие карманы невзрачного пуховика. Кивнула в сторону леса:

      – Пойдем! К заутрене еще успеем, матушка Ефросинья обрадуется.

      И шагнула на мерзлую землю, на едва заметную под выпавшим инеем тропу.

      – Мы через поле пойдем? – Карина ужаснулась.

      Млада кивнула:

      – Так быстрее, напрямки, по полю, потом лесом. Через полчаса будем на месте. А если по дороге, то километра на три больше. – Она остановилась, настороженно посмотрела на гостью, ожидая, что та решит. Добавила с сомнением: – Замерзнешь совсем…

      Карина вздохнула, шагнула следом:

      – Пошли, раз ближе.

      Она рассчитывала, что Млада ей что-нибудь расскажет о поселении, но та отвечала уклончиво. «Матушка все расскажет». «Матушка тебе лучше все покажет». Шли быстро, Карина сразу запыхалась, поэтому прекратила приставать с вопросами, пошла молча.

      Прошли пролеском, миновали подзастывшую, пахнущую прошлогодней листвой и гнилью, речушку, черную сейчас, в тонкой корке льда. Перебрались через мосток. Млада немного замедлила шаг, оглянулась через плечо:

      – Никак согрелась?

      Карина кивнула, поправила съехавшую с плеча лямку сумки.

      – Согрелась. Долго еще?

      – Так пришли уже, – Млада засмеялась, да тут же осеклась, будто поперхнулась смехом – у тропы их ждала темная фигура.

      Черная юбка в пол, черная куртка. На голове – темно-серый платок, из-под которого виднелась узкая полоска хлопкового платка, белого, с наивным бирюзовым узором. Карина сразу узнала женщину: по строгому, пробирающему насквозь взгляду, высоким скулам, по непримиримой осанке. Ефросинья.

      Млада сразу посерьезнела, сжалась и ссутулилась. Склонив голову к груди, торопливо и будто опасливо обошла матушку, пробормотала:

      – Доброго здравия, матушка, вот – исполнила твое поручение, привела новую послушницу…

      Матушка Ефросинья кивнула, протянув руку, замерла – Млада ловко поднырнула под ладонь, подставив макушку для снисходительного поглаживания, бросив на Карину быстрый взгляд, и поспешила дальше, оставив девушку с наедине с Ефросиньей.

      – Ну, здравствуй, Агата…

      Карина опешила.

      – Я Карина, я вам звонила… – девушка с ужасом поняла, что пожилая женщина ее с кем-то путает.

      Но та прикрыла глаза, жестом велела замолчать:

      – Все мирское оставь здесь. Мысли мирские, греховные, заботы. Отныне имя твое сестра Агата, пока не очистишься, как слеза Богоматери. Тогда верну тебе имя прежнее. Но только тогда. Поняла? – Карина послушно кивнула. – И коли спрашивать тебя кто станет, всем имя называй, данное сейчас. Поняла ли?

      – Поняла. Сестра Агата.

      Матушка Ефросинья удовлетворенно вздохнула – втянула колкий воздух и медленно выпустила его из груди: белая нить пара взвилась