Когда тебя любят. Денис Георгиевич Войде

одолевает. Пытаюсь успокоить дыхание и прийти в себя. Медлю.

      Ещё мгновение, чтобы собрать волю в кулак. И вот я стою в комнате отца. Тусклый свет навевает тревожные воспоминания. Здесь ничего не изменилось с бабушкиных похорон, хотя после этого я не был здесь много лет. Справа, в углу, – отец. Его уставшие глаза уставились в какую-то точку на пожелтевшем потолке. На секунду мне показалось, что отец смотрит в никуда. А может быть в прошлое? Или всё ещё мечтает о чём-то? Или о ком-то? А может, думает о настоящем? Может, он и не болен ничем? Вдруг это всё розыгрыш со счастливым концом! Безусловно, глупый, но великолепный розыгрыш!

      Я окликнул его: «Па…» – и взгляд отца ожил. И в тот момент я понял, куда направлен был сосредоточенный взор отца. Он смотрел в прошлое и думал обо мне! О том, как я ему нужен и как хорошо было бы, чтобы я пришёл. Скорее всего, это не шутка и отец, действительно, при смерти.

      Без просьбы, но с большим-большим смыслом и сыновней лаской у меня вырвалось это «па…».

      А отец, думая, мечтая, вспоминая, скучая, умирая, ждал только того, чтобы я его позвал. И, как в моём детстве, взгляд его ответил: «Да, сыночек?».

      Своих взрослых детей, больших и самостоятельных, важных и независимых, мы всё чаще зовём уменьшительно-ласкающими именами. А дети злятся. Но я бы не разозлился, если бы услышал сейчас: «Да, сыночек?».

      В мальчиках с детства воспитывают будущих мужей. Защитников Отечества. Чемпионов во всём. Им говорят: нужно быть сильным и выносливым, не обижать слабых и уважать старших. Быть опорой в семье и примером образцового поведения для окружающих. Если делают замечание – не спорить. Если наказали – терпеть. Потому что ты родился мальчиком! И, наверное, отец как настоящий мужчина никому не говорил о своей боли и держался до последних сил. Но сегодня силы стали его покидать так быстро, что он стал меня разыскивать.

      И вот я здесь. Я вижу серую кожу лица своего больного старого отца. Его пепельные волосы, приглаженные к затылку. Я рассматриваю линии морщин его лба, поднятые седыми перьями бровей. Вижу серые, поблекшие глаза, уставленные в мои, заострённый нос, отвисшую от удивления нижнюю челюсть и белые пальцы кистей рук, подтягивающие одеяло к горлу.

      Я никогда не хотел ни сына, ни дочери…

      И не потому, что я что-то имею против детей. Косички, куклы, юбочки, платьица, заколки… Или солдатики, машинки. А ещё тот же носик и веснушки, как у мамы. Всё, что связано с детьми, чудесно. Как и то, что, когда твой сын повзрослеет, ты увидишь в нём свои стать и поступь…

      Но не сложились у меня отношения с теми, с кем я хотел иметь детей. Если бы родился у меня сын от любимой женщины, то я желал бы повторить себя в нём – в своём сыне, но чтобы он жил с отцом! Не прописью в графе «отец» свидетельства о рождении, а рядом. Каждый день. С пелёнок и детской кроватки. С ощущения сильных отцовских рук. Ведь для каждого мальчика и каждой девочки руки отца – самые сильные и крепкие. И никакие другие мужские руки не смогут восполнить нехватки осязания тех рук. Чтобы он с детства видел мои одежду и личные