Искусство терять. Алис Зенитер

встречены радостными криками. Умелый оратор, думает Али: вздымает грудь толпы так быстро, чтобы люди не успели задуматься, во что им обойдется то, о чем он просит. Знавал он таких, десять лет назад, по ту сторону моря.

      – Да здравствует алжирский Алжир! – кричит вся деревня.

      – Да здравствует Кабилия! – надрывается один старик.

      – Да здравствует алжирский Алжир! – еще громче откликаются оба подручных лейтенанта.

      Старик не дает отнять у себя слово и затягивает нараспев:

      Я поклялся, что от Тизи-Узу

      До самого Акфаду

      Никто не навяжет мне свой закон.

      Мы согнемся,

      Но не сломаемся.

      Стихи Си Моханда [18] подхватывают хором. Пока все радостно гомонят, муджахид достает из своей котомки Коран, а из-за пояса – длинный кинжал.

      – А теперь, – говорит он, – поклянитесь, что все мы братья, все едины в борьбе и вы никому не скажете о том, что мы здесь были.

      И вся деревня клянется в единодушии, какого раньше за ней не наблюдалось, клянутся Али и старший Амруш, Валис-дозорный, юный Юсеф, крича громче всех, и маленький Омар с незнакомой доселе серьезностью.

      – Хорошо, – кивает лейтенант. – Коран – это хорошо. Данное слово – это прекрасно. Но помните и об этом…

      Он перебрасывает свой кинжал из одной руки в другую, не агрессивно, не грубо, а с какой-то веселой удалью. Впервые улыбается, обнажив все зубы, и Али снова видит в нем давешнего хищника, великолепного и грозного.

      – Мы не будем тратить пули на предателей, – просто заключает он.

      С этими словами он встает, давая понять, что собрание окончено. Жители деревни, еще разгоряченные, смотрят на него удивленно. Им кажется, будто музыка смолкла посреди танца. Им посулили Революцию, они поклялись в верности борьбе, но все подробности остались скрыты от них за семью печатями. Они не хотят отпускать троицу. У них еще множество вопросов. Например: каков план Революции? Какой следующий этап? Люди из ФНО отвечают, что ничего не могут им сказать.

      – Так тебе же лучше, брат. Ты ничего не расскажешь французам, если тебя будут допрашивать.

      Кто-то хочет знать, что будет, если армия прослышит об этом визите, узнает об их клятве и захочет отомстить. Как тогда предупредить ФНО?

      – Никак, – отвечает усатый муджахид.

      – Вы нас не защитите?

      Тот медлит с ответом.

      – Вам ничего не грозит, – говорит он наконец.

      – Мы сможем уйти в леса с вами, если нам будут угрожать?

      Поправив «Стен» на плече, лейтенант делает знак своим людям. Они покидают деревню строевым шагом, и их быстро поглощает ночь. Огни в горах почти одновременно гаснут, силуэты исчезают. Как будто все это деревне приснилось.

      Али не возвращается в дом и не ложится рядом с Йемой. Он идет под оливами, глубоко вдыхая ночной воздух. Ему хочется анисовки. Воздух так не успокоит. Снова темно, листья хлещут его по лицу, ноги спотыкаются о корни и сломанные ветки. Раз за разом он вспоминает все,

18

Си Моханд оу-Мханд н Ат Хмадуш, также известный как Си Мханд (ок. 1848–1905) – берберский поэт, уроженец Кабилии; во Франции его называли кабильским Верленом.