Голод. Алма Катсу

Выход, конечно, временный – ведь рано или, поздно, а столкновения с нею не избежать, да еще днем после бессонных ночей ничего не соображаешь… однако ее соблазны и перспективы ее немилости казались куда страшнее.

      Он до сих пор не пришел в себя после трехдневной давности разговора, когда Доннер поведал, что ему известно о шашнях, заведенных Тамсен с кем-то на стороне… причем не в первый уж раз. Тамсен – баба ненадежная, признался он, вот кое-какие ее прошлые «шалости» и послужили одной из причин для отъезда на запад. Последний ее роман чудом не всплыл на поверхность, а подобный скандал превратил бы в посмешище для всего города и Доннера, и Тамсен. К тому времени, как оба двинулись «по домам», Доннер наклюкался настолько, что был вынужден опереться на Стэнтона, и клялся убить любого, к кому бы Тамсен ни бегала. Ярость, с которой Доннер защищал жену, несмотря ни на что, оказалась для Стэнтона полной неожиданностью. Правда, обычно человеком он казался довольно безобидным, но в эту минуту Стэнтон не сомневался: да, на сей раз Доннер как сказал, так и сделает.

      Потому и выстоял в карауле две ночи кряду, хотя в течение долгого, знойного, пыльного дня глаза едва мог разлепить.

      Впервые увидев форт Бриджера, он решил, что это мираж. Крыши нескольких бревенчатых домиков, ветхие – дунь, и рухнут… Пока обоз не приблизился к самому форту, Стэнтон даже не сознавал, с каким нетерпением ждал приезда сюда, надеясь хоть здесь ненадолго отвлечься от тягостных мыслей, и в эту минуту здорово удивился глубине собственного разочарования. Поселение вполне могло показаться заброшенным.

      Тревога росла, крепла, ветром неслась над вереницей фургонов.

      – Не может быть, – толковали меж собой поселенцы. – Какой же это форт Бриджера? Где же бревенчатый частокол, где прочные ворота, где пушки?

      В отдалении робко жались друг к дружке немногочисленные сарайчики да флигельки. Двое индейцев, коловших дрова посреди пыльного дворика, подняли головы, окинули взглядами катящий мимо обоз и тут же вернулись к работе.

      Джим Бриджер, владелец, обнаружился в одном из обветшавших бревенчатых домиков. Внутри оказалось сумрачно, дымно – хоть топор вешай. Избушка была приземиста, длинна, с отдушинами вместо окон, хотя сквозь щели между бревнами изрядно дуло и без того. Утоптанные земляные полы там и сям устилали облезлые шкуры. В углу, сгорбившись над корзинами, словно не замечая дыма из очага, сидели две индианки. У ног их, ради забавы ковыряя пол пальцем, копошился ребенок.

      О скверном характере Бриджера Стэнтон слышал немало: в форте Ларами все сходились на том, что многие годы, прожитые в дикой глуши, в одиночестве, сделали его человеком крайне вспыльчивым и своенравным. Около десяти лет бродил он по здешним краям, вел жизнь охотника и следопыта, а затем, на паях с непоседливым мексиканцем, Луисом Васкесом, выстроил этот форт. «Недоверчив сверх всякой меры, сам себе суд и закон», – так отзывался о нем один человек из форта Ларами.

      Пожалуй, когда-то Бриджер