Sophia Isla. Доблесть маленькой души. Варвара Алексеевна Озерова

укрываясь морской пеной.

      Пускай всего на несколько минут, но его жизнь переставала пульсировать болью, а этого времени ему хватало, чтобы найти в себе силы начать новый день.

      К несчастью, аура покоя быстро оставляла Даниэля, вытягивая из томных ласк, стоило Мие открыть залитые болью и тоской глаза.

      Невозможно свыкнуться с болью от потери родного человека даже спустя несколько долгих лет. Год человеческой жизни в рамках вселенной приравнивается к одной секунде существования мира: добра и зла; радостей и болей, и всех человеческих страданий.

      Дни уже давно смешались в однородную, безликую массу. Могло показаться, что время в доме Крафтов стоит на месте, но вот уже восьмилетний Джим-Джим лежит перед своими родителями все так же, как и три года назад.

      Менялись лишь его волосы. С каждым новым месяцем они становились все длиннее и непослушнее, тогда Мие пришла в голову удивительная идея – заплетать сыну косички.

      Множество солнечных и дождливых часов она провела за этим непростым занятием, но результат заставил ее искренне улыбнуться. Улыбка Мии распустила в душе мужа бутон надежды – их сын может выжить, он может открыть глаза. И когда Джим проснется, они вместе отрежут косы, оставив в прошлом напоминание об утраченных годах его детства.

      В те моменты, когда ожидание принимает форму постоянства, людям не хватает смелости повернуться лицом к острову надежды.

      Разменная монета обреченных – своеобразный отсчет в ожидании смерти. Именно ожидание и страх тянут к земле, вызывая отчаяние и праведный гнев.

      В какой-то момент Мию настигла та же участь. В башне своего маяка, в полусотне метров над пучиной темных вод, она почувствовала отчаянье. Света становилось все меньше, а боли все больше. Страх и темнота обняли ее мерклое сердце, и она потушила свет своего маяка.

      Уже очень давно она жила с мыслью: «Что, если смерть придет к нему сегодня?».

      Но состояние Джим-Джима оставалось неизменным.

      Каждое утро в клетку со зверем входили его люди: дети Индии, дети его двора, были с ним. Они дарили ему надежду, поддержку и веру.

      Сквозь помутневшее стекло между ним и домом Джим наблюдал яркие глаза товарищей и тепло, исходящее от рук любимой матери.

      Удивительное свойство кровной любви, удивительная женская нежность.

      Незримое стекло для живых, по ту сторону которого находилось подобие лабиринта на далеком и прекрасном острове Крит. Последняя надежда Джима чувствовать присутствие своих родных и не иметь возможности к ним прикоснуться.

      В любом лабиринте присутствует хотя бы один выход, но в случае Джима их было два. Один выход – отдать свое тело Минотавру, второй – выжить.

      И как бы ни было печально, мистическое стекло пропускало в мир живых ауру разгневанной грешной души.

      В доме Крафтов стоял дух тьмы, под гнетом которого гнусные мысли, самые жуткие страхи и потаенные безнравственные эмоции овладевали детьми на четвертом месяце пребывания в комнате Джима.

      Быстро выдыхаясь, детские умы стали тонуть в своих собственных страхах.