Унесенные ветром. Том 1. Маргарет Митчелл

какое деяние он мог бы совершить в доказательство глубины своего чувства, но вместо этого сказал: – Я хочу, чтобы вы стали моей женой.

      Последнее слово резко и грубо вернуло Скарлетт на землю. Она уже видела себя женой Эшли и потому взглянула на Чарлза с плохо скрытым раздражением. С какой стати этот теленок лезет ей в душу? Да еще в такой момент, когда она сама не своя от беспокойства. Она смотрела в его умоляющие карие глаза и не видела в них ничего – ни цветения первой робкой любви, ни преклонения перед воплощенным идеалом, ни безумного счастья и нежности, так и светившихся во всем его облике. Скарлетт привыкла, что мужчины предлагают ей руку и сердце, мужчины гораздо более привлекательные, чем Чарлз Гамильтон, и далеко не такие простаки, чтобы делать предложение во время барбекю, когда у нее голова занята более важными мыслями. А тут перед ней двадцатилетний мальчик, красный как помидор и ужасно нелепый. Ее так и подмывало сказать ему, как нелепо он выглядит. Но уроки Эллен не пропали даром: заготовленные для подобных ситуаций слова сами пришли на ум, и, привычно опустив глаза долу, она пробормотала скороговоркой:

      – Мистер Гамильтон, я не могу не оценить честь, которую вы мне оказываете, предлагая стать вашей женой, но все это столь неожиданно, что я, право, не знаю, как вам ответить.

      Это был аккуратный способ водить мужчину на крючке, не задевая его самолюбия, и Чарлз, будучи в таких делах новичком, охотно клюнул.

      – Я готов ждать вечно! Я не хочу торопить вас, пока вы сами не будете вполне уверены. Но, мисс О’Хара, умоляю, скажите только, что я могу надеяться!

      – М-м-м…

      Зоркий глаз Скарлетт отметил, что Эшли не принимает участия в военном совете, а по-прежнему улыбается этой своей Мелани. Если бы этот дурачок, что мнет ей пальцы, умолк хоть на минуту, она, уж наверное, уловила бы, о чем они там говорят. Она должна услышать! Что такого особенного могла сказать ему Мелани, чтобы Эшли так вдруг заинтересовался? Скарлетт вся обратилась в слух, но за страстной речью Чарлза ничего нельзя было разобрать.

      – Ш-ш-ш! – шикнула она на него и стиснула ему руку, даже не обернувшись к бедняге.

      Ошеломленный Чарлз покраснел от такого щелчка еще больше и совсем смешался. Но потом понял, что Скарлетт смотрит пристально на его сестру, и просиял. Ну конечно! Скарлетт боится, что кто-то услышит его признание. Вполне естественно, что она смущена, робеет и мучается, как бы кто не проведал об их отношениях. Чарлз ощутил небывалый прилив мужественности: впервые ему удалось привести в замешательство девушку! Ни с чем не сравнимое, пьянящее чувство! Он придал своему лицу выражение, как ему казалось, беспечной снисходительности и осторожно вернул Скарлетт пожатие, давая понять, что он человек достаточно светский и способен понять и простить ей эту выходку.

      Но Скарлетт ничего этого не заметила, поскольку в тот момент ясно расслышала нежный голосок Мелани – кстати, главное ее достоинство.

      – Боюсь, – говорила Мелани, – что не могу с вами согласиться в отношении произведений мистера Теккерея. Он циник.