Головня. Станислав Мишнев

будто никто не видит! Годами грабят, все знают и готовы поддержать: больше воруй! Всю страну разворовали, жиды окаянные!

      Гале интересно знать, кто эти «гады» да ещё в кепках, кто окаянные жиды, инородцы, и всякий раз бабушка добавляет к уже сказанному новые факты из жизни воров, чиновников всякого пошива, тех, что «сидят высоко», «глядят далеко», откуда они взялись на нашу голову и когда их «прищучат».

      – Хоть бы одного жида расстреляли да на всю страну объявили! Вычерпали Родину, до дна вычерпали, кому бы больше урвать, эх!

      Баба Шура отработала в общепитовской столовой сорок один год. Нажила одышку, ревматизм, гастрит, апатию и ещё двенадцать заболеваний. Фанерный ящик, с коим покойный дед ходил на заработки в Архангельск, полон таблеток, флаконов и пузырьков.

      Оделись, пошли к бабе Шуре.

      В воздухе стояла непонятная тишина. Из бора, по которому петляет тропинка, исходили неуловимые звуки: вроде было глухо, но не было тихо. Звуки не слышались, они ощущались; сидит на ветке белка, она, должно быть, перестала дышать на шишку в лапках, узрев людей; Галя и баба Шура ощущают её присутствие, но шорох хвоинок, падающий клочок застарелой корки ствола скорее обманывают зрение, чем слух, – в природе царит таинство жизни.

      Баба Шура везёт Галю на санках. Галя нарочно выставляет ноги, бугрит ими снег. Встречные люди встают за деревья, пропускают.

      – Слышала, Ивановна, пять миллиардов из Пенсионного фонда на днях хапнули! – громко говорит уступившая дорогу, высокая женщина с двумя сумками в руках.

      – Да как не слышать, слышала, – вялым, уставшим голосом отвечает баба Шура и тут же резко повышает тон. – Отдали отечество на растерзание. Хоть бы одного жида объявили вором да стукнули!..Заразы! Вон в Китае: чуть заворовался какой чиновник – хлоп пуля между глаз. А у нас заигрывают с Америкой, либеральничают, у нас, мол, везде порядок, принимайте скорее в ВТО. Тьфу на всех!

      – Мы тут с бабами вопрос хотим задать президенту: куда он смотрит, долго ли реформы пройдут, долго ли воровать будут? Со всех сторон теснят!

      – Хе-хей, дойдёт ваш вопрос до президента! Возле него этих жидов пруд пруди, все уши вострят, все в рот смотрят да поддакивают, а сами гадают, в какой бы ящик с золотом лапу запустить. Да скажи он чего против них, они ему кислород перекроют.

      – Ты думаешь…

      – И думать нечего! Наберись храбрости, выйди глухой ночью в поле, постой одна среди простора, погляди в даль, и такой себя ничтожной почувствуешь, сиротиной бедной, и такая удручающая тоска нападет, хоть реви: ты ночь вопрошаешь, или ночь тебя спрашивает – не понятно. И ты ночи фальшивишь, и тебе ночь фальшивит, и начинает сердце обманываться. Так и в Москву вопросы слать. Не-е, пустое это. Армию, смотри, как расшатали, а президент где был? Не видел, как Америка нас подминает? Видел. Только издали, ближе его не пускают. Полмира кормили, всем долги списал этот президент!

      – Ну, Ивановна!..

      – Вот такие мы все «Ивановны». Чего набрала, эдакие сумки прёшь?

      – Рыбы дешевой. Сказывают, из Вьетнама.

      – Да кошка жрать не будет! По