Демократия, не оправдавшая надежд. Александр Быков

случайно, а пред-на-ме-рен-но, – Максим Ракитин произнес это слово медленно, по слогам, подчеркивая важность сказанного. – Мужик нынче злой пошел, чуть что не по нему – пуля тебе в лоб.

      – Так это, Максим. Ты ведь и сам-то из мужиков, чего себя против мира ставишь?

      – Я из мужиков, это верно, но теперь – другое дело. Землю пахать вряд ли стану, зря что ли на учителя учился. Вот кончится война, прогоним красных и заживем, детей нарожаем. Всем образование дам, иначе нельзя, темнота мужицкая – худшее из зол. Кабы не послушали темные мужики провокаторов, не было бы в прошлом году революций ни той, ни другой. Кому хуже сделали? Сами себе. Говорят, Советская власть народная, – Ракитин выплюнул травинку, которую жевал. – Где там народная? Народ под ружье ставит не против немца или турка, со своим братом родным воевать.

      – Дай закурить?

      Ракитин достал кисет с табаком.

      – Бумажки нет ли какой?

      Максим порылся в карманах и достал листок.

      – Вот, на, прикуривай.

      – А что это?

      – Листовка наша, только бесполезна она теперь, коли все решили разойтись по домам.

      – Так что пишут?

      – Не читал?

      – Давай. Ты же учитель, вот и поучи нас.

      Ракитин развернул листовку, прочел:

      «Власть, назвавшая себя рабочей и крестьянской, нагло обманула народ. Вместо хлеба, мира и воли она дала измученному народу голод, братоубийственную бойню и вконец растоптала все свободы. В довершение всех насилий эта власть объявила новую мобилизацию и послала карательные отряды для борьбы с непокорными им волостями и уездами.

      Один из таких карательных отрядов явился в наш Шенкурский уезд. Угрозами, насилием и арестами главари этого отряда стремились выслужиться перед начальством и заставить уезд мобилизоваться неведомо во имя чего и для борьбы с каким врагом.

      – Сам составил? – Спросил Максима кто-то из собеседников.

      – Кто же еще?

      – Складно.

      – Ну хватит, пора ее пускать в дело, давай Максимушко, я сделаю самокрутки.

      Товарищ Ракитина разрезал бумагу на полосы, посыпал табаку и свернул «козью ножку». Дружно закурили, воздух вокруг наполнился дымом.

      – Хорошо тут, – вздохнул один из компании, он был постарше других, – но пора и честь знать. Вы как хотите, Максим Николаевич, а я пойду до дому, скоро жатва.

      – Иди, Степан, я никого не держу. Потом, когда возьмут тебя за гузно, поздно кричать будет.

      – Не замай, – махнул рукой Степан, – авось как-нибудь приспособимся.

      Он собрал вещички, закинул за плечи ружье и не спеша пошел вдоль берега.

      С Ракитиным осталось четверо друзей-товарищей.

      На реке послышался гул колесного парохода.

      – Тихо! Кажись, кто-то плывет.

      Из-за поворота показался пароход. На палубе было полно народу. На флагштоке развивается красный флаг.

      – Максим, смотри супостаты куда-то идут?

      – Прячемся, не дай бог заметят, у них пулеметы, не уйти нам будет.

      В