Люди зажигают огни. Игорь Федоров

кофе несут.

      На улице она сразу же спросила:

      – Эта та самая утопленница?

      Говорю же, она у меня умная.

      – Ага. Слава Богу, жива и здорова.

      Жена затянулась, долго и внимательно смотря на меня, будто оценивая, догадался или нет.

      – Заметил на шее шрам? Это от петли.

      Я махнул рукой.

      – Да ну, брось. От петли останется максимум синяк и потом пройдёт.

      – От верёвочной – да. А тут была проволока или рыболовная леска. Флюорокарбоновая, например. Возможно, не выдержала вес тела, порвалась, или узел развязался – её трудно завязывать. Но кожу порезала основательно. Она же, вроде, рыбачила?

      И видя моё недоверие, а точнее – нежелание верить, добавила:

      – Кто из нас криминалист, в конце концов?

      Ну, ё-моё. Только вздохнул свободно и вот опять! Грузи теперь себя мыслями, насколько велика вина и что было бы, если…

      – И татуировка на запястье тоже меня смущает.

      – А что, татуировка? У неё уже есть одна как минимум. Только под рукавом не видно. Нравится ей эта хохлома, что поделать.

      Супруга пожала плечами.

      – Хорошо, если так. А ты помнишь, что говорил девушке, только что чуть не утонувшей?

      – Ну, так. В общих чертах.

      – А я помню всё, и твои слова могут помочь человеку сломаться окончательно.

      – Так мне надо было нести за неё ответственность всю жизнь! – возмутился я.

      – Мог бы проявить некоторое участие и, самое главное, немного уважения.

      – Я опаздывал на автобус.

      – Автобусы ходят каждые полчаса.

      – К тебе, так-то, спешил.

      Супруга улыбнулась, но ненадолго:

      – Выкрутился, молодец. И, тем не менее, десять процентов самоубийств происходят по причине одиночества.

      – Всего десять?

      – Считаешь, что это мало?

      – Ну ладно. Ладно! Каюсь! Бездушная скотина я. Ты это хочешь услышать?

      – Я тебя ни в чём не упрекаю. Ты сам делаешь такие выводы.

      – Пошли уже, – я направился к двери, – кофе ждёт.

      До ужаса надоело спорить, а женская солидарность, как я убедился в очередной раз, это… это сила.

      – А если думаешь, что это женская солидарность, – вдогонку сказала жена, – то это всего лишь человечность. Простоя и элементарная.

      Когда мы вернулись к столу, Юля опять устремила взгляд в какую-то свою мрачную пустоту и зачем заказывала салат, который был всё ещё нетронут, одному Богу известно. Глядя на неё, я подумал – да, она вполне могла это сделать с собой. И тонкая полоска на шее уже не казалась незагорелым местом от цепочки. И витиеватая татуировка на запястье, возможно, что-то скрывала.

      И тут жена, едва заняв своё место и взяв принесённую чашку, с ходу, вот прямо с ходу, предложила:

      – Юленька, тут такое дело. Мы с Петей и дочкой хотели в кино сходить, и билеты уже купили. Но вот дочка отказалась, какие-то планы у неё там вдруг появились. Ну, какие могут быть планы у пятнадцатилетней?

      Так жена включает «дурочку»,