Сумасшествие, коронавирус и прочие сомнительные прелести путешествий. Сборник рассказов. Андрей Юрьев

он ее помнил. Вернее, только что вспомнил. Как и многое в этот вечер. Надя Михайлова. Ленкина школьная подружка, она и принесла тогда ту записку от нее. Через полгода, как он бросил институт. Он тогда уже работал. И все еще с ума сходил от горечи и разочарования. Хотелось сломать, разбить все. Казалось, что весь мир его предал. А тут эта записка от нее. Смешная, трогательная. Но было слишком поздно. А Надя? Они продали квартиру в начале девяностых и переехали на окраину. Вроде бы в Митино.

      – Ну, и как она?

      – Надя умерла в прошлом году, – сказала Лена.

      – Как умерла?

      – Обычно, Петя. От рака.

      Он не знал, что сказать. Они помолчали. Лена ковыряла вилкой икру, он смотрел на нее. Страшно хотелось есть, но как-то неудобно было.

      – Ты так и не сказала, как ты… Что здесь делаешь? Как живешь? – спросил Петр Иванович.

      – Я, Петя теперь совсем другая. Не такая, какой ты знал меня.

      – Ты… чудесная!

      – Ты не можешь знать – Лена бросила вилку на стол, – Я ведь тоже себя сломала. Мечтала о любви, о счастье. Какой же дурой я была, Петя! Наивной милой дурочкой. А теперь уж поздно. Я теперь плохая…

      – Лена! – он протянул руку. Хотел погладить по плечу, но она отшатнулась и встала с дивана.

      – Ты даже представить не можешь…

      Она подошла к окну и ткнулась лбом в стекло. Во дворе стало совсем темно, и только сбоку возле помойки голубым тусклым светом обкрадывал ночь одинокий фонарь. Кругом машины, натыканные, как попало. Ни души.

      Лена достала телефон и набрала номер.

      – Приезжай, – только и сказала. Этим своим сильным грудным голосом.

      Вернулась, села на краешек дивана и улыбнулась.

      – Вот и все, Петя. Пора.

      – Жаль, – сказал он.

      Она усмехнулась, допила шампанское и засобиралась.

      – Не провожай меня.

      Он подал ей плащ и открыл дверь.

      – Прощай, – она тронула губами его щеку.

      – Пока.

      Он закрыл дверь. Постоял минуту, держась за дверную ручку, выключил свет и вернулся в комнату.

      За окном глухо хлопнула дверь, басовито заурчал мотор и зашуршали шины. Все тише и тише, пока не смолкли совсем.

      – Уехала, – прошептал он.

      Наутро страшно болела голова. Петр Иванович опаздывал на работу, что случалось с ним не часто. Москва скрылась в пелене дождя, вымывая скопившиеся за зиму мусор и грязь. Ветер колол пригоршнями сбоку, и зонтик был почти бесполезен. Петр Иванович подбежал к пешеходному переходу и выглянул из-под зонта. Проехавший серый седан окатил ботинки мутной волной. Он чертыхнулся и побежал через дорогу. Странно – ни одной машины ни туда, ни оттуда. И мысль в голове молнией. Машина-невидимка! Одна из самых любимых и частых фантазий. Переходишь пустую дорогу и представляешь себе машину-невидимку, которая несется прямо на тебя. Ты ее не видишь и не чувствуешь опасности, а она уже скрежещет тормозами и разворачивается в заносе. А потом – бац! И ты в лепешку.

      Он