Потом может не настать. Андрей Деткин

выпустил по мутантам веером остаток магазина, затем пополз к люку.

      Слепые твари приближались быстрее, чем казалось сначала. Всему виной газ. Я не стал переворачиваться и засовывать вперед ноги, нырнул головой вниз, на лету хватаясь за перекладины. И все равно не успел. Острые зубы впились в голень. От боли я взвыл, просунул свободную ногу в люк, уперся в край оголовка и потянул другую из пасти. Подумал, что собака кувыркнется вслед за ней. Но в последний момент та все же разжала челюсти.

      Оглушительный лай залепил уши. Из кармана выскользнул анализатор и со все утихающим пиканьем полетел вниз. «Так ему и надо», подумал я с пьяным ехидством.

      С трудом удерживаясь на руках, я перевернулся. Зомби никуда не делись. Они плотно забили коллектор и копошились, словно опарыши на мертвечине. «Господи, – простонал я, – когда же все это закончится? Либо убей, либо спаси».

      Моя голова все сильнее клонилась набок, в ушах звенело, гавкало, бормотало, шаркало, взвизгивало, молоточки все больнее стучали в виски. Веки притягивались друг к другу, словно намагниченные. Я боролся, но они все же сомкнулись, и не было сил их разлепить. Пропустил под скобу руку, другой замкнул кольцо. Держался из последних сил. Один раз соскользнула нога. Обжигающий страх вырвал меня из сонного дурмана, но через полминуты я снова клевал носом. Подумал, неплохо бы пристегнуться ремнем к ступени. И кажется, это сделал. Тогда как он меня вытащил?

      Глава 3. Ангел-хранитель

      Я очнулся, лежа на спине под кривым деревом, кажется, это была осина. Редкие жухлые листья шевелил ветерок. Откуда-то справа доносился далекий лай, сверху каркала ворона. Серые клокастые облака ползли по небосводу, словно вымоченные в ручье стоков обрывки газеты. Я повернул голову. Рядом сидел сталкер, он что-то убирал в аптечку, затем закрыл крышку и положил во внутренний карман.

      Что не долговец, было понятно сразу – обычная армейка, зеленая куртка, поверх нее разгрузка, кепи и никаких шевронов. Хотел спросить, кто он, и не смог. Распухший язык мертвой рыбиной прилип к небу. Голова отяжелела, словно ее залили свинцом, и в ней не находилось места для мыслей.

      Пользуясь моментом, пока сталкер занят, я рассматривал его. Немолодой, лет сорока пяти – сорока восьми, с проседью, с простым славянским лицом, с трехдневной проволочной щетиной. Две глубокие морщины через весь лоб, волевой подбородок, нос с горбинкой, гусиные лапки у глаз, спокойные брови, шрам под скулой. Сталкер как сталкер, ничего особенного, вот только глаза были с другой географией. Были не злыми, как у Рыжего, не зверскими, как у Кочана, не подленькими, как у Кощея, не бычьими, как у Ясика, не вороватыми, как у Соряна, не безразличными, как у Шушила, Клопа, Плиточника и у многих других. Они были человечьими, с пониманием и еще душевными, что ли. Такими, каких не то что здесь, за периметром редко встретишь.

      Сталкер почувствовал к себе внимание, повернулся. Мы встретились взглядами.

      – Очухался? – спросил он будничным голосом.

      Я