Дневник добровольца. Хроника гражданской войны. 1918–1921. Георгий Орлов

варили, жарили и пекли. Так как у нас в доме не осталось ничего, кроме голых досок на постелях, и кроме того мы жили несколько далеко от всех остальных, то мы с Андреем решили переехать поближе к нашим и заняли пустую комнату в другом доме, в котором жили вольноопределяющиеся и занимали там одну комнату. Хозяев и там тоже не было, и дом совершенно пустовал.

      Про одного из этих вольноопределяющихся, Богурского, рассказывали любопытный случай. Он страшно любит спать и скоро засыпает, там, где можно и где нельзя. Однажды, стоя на ответственном посту, он уснул. Ему приснилось, что его сменили, тогда он встал и совершенно спокойно ушел с поста.

      Вечером весь наш взвод вместе с командиром собрался к Михаилу Петровичу, и устроили выпивку с приготовленной закуской. Выпили в общем изрядное количество. Некоторые совсем были невменяемы. Николай Николаевич всё время пытался рассказать про старика Овидия, но это ему не удавалось. Конечно, пробовали петь всем хором и прокричали кому-то «ура», которое было настолько внушительно, что наши обозчики не на шутку перепугались, думая, что красногвардейцы ворвались в станицу. Устроились мы с Андреем на голом полу на ночь, подложив под себя шинели и под голову наши мешки с вещами. Довольно неудобно и жестко, но разворачивать все вещи и доставать одеяла в виду тревожного времени не хотелось.

      14.09.1918. Утром я проснулся очень рано и пошел посмотреть, что делается в доме у Михаила Петровича. Там творилось что-то невероятное. Всюду на постелях, на полу и под столом спали, всюду валялись огрызки, корки и разные кости. Одним словом, делалось черт знает что, если добавить, что некоторые вернули весь выпитый спирт обратно. Отсюда я отправился к Александру Александровичу. На балконе у него валялась отрубленная куриная голова и куча перьев, а в доме почти сырые объеденные части курицы. Оказывается, что им этого показалось мало, и, придя домой вчера ночью, они решили еще выпить. Когда они разводили спирт, Алекс. Алекс., желая испытать крепость водки, пробовал зажечь ее спичкой. В это время спирт вспыхнул и опалил Петру Петровичу руки, шею и губы, так что везде у него вскочили волдыри.

      Красногвардейцы продолжали наступать, и опять слышна была сильная пальба. Когда я вернулся домой, то застал одного из вольноперов <вольноопределяющихся. – Ред.> за ловлей поросенка. После некоторых усилий он поймал его и заколол штыком. Поросенок попался не маленький, а так пуда на полтора. Кухня нас в эти дни почти не кормила, так что каждому приходилось добывать себе пищу, кто как умеет. Даже хлеб перестали выдавать. Один день выдали сухари, а потом и это прекратилось.

      С утра на наш участок фронта начали подходить подкрепления, но большевики нажимали все-таки настолько сильно, что пришлось сдать им половину Армавира, укрепившись и забаррикадировавшись на улицах другой половины. Бой продолжался на улицах города.

      Вечером сидели на скамейке небольшой компанией и обсуждали создавшееся положение. Когда разговор переменился, Андрей между прочим сказал Николаю Николаевичу,