Дневник добровольца. Хроника гражданской войны. 1918–1921. Георгий Орлов

выпили чай и съели жареную на сале картошку, на которую нужно было «словчиться». После чая часть офицеров ушла в соседнюю комнату, где было пианино и устроила маленький концерт, а я остался в столовой и разговорился с бывшим нашим студентом Кавериным25, который в 1914 г. держал вместе со мной вторично конкурсный экзамен и в следующем году опять вылетел. Здесь я встретился с ним впервые после 1915 г. В Добровольческой армии он служил уже около 2 месяцев.

      Около 11 часов вечера мы с Андреем устроились на голом полу в гостиной и задремали.

      7.09.1918. В 8 часов утра, случайно попав в компанию капитанов и закусив поросенком, мы выехали из этого имения дальше. Опять та же пыль, та же жара. Едем опять по линии жел. дороги. Хочу обратить внимание на то, что тут редко можно встретить хороший, ровный телеграфный столб; все какие-то кривые и жалкие. Телеграфная проволока почти везде изрублена отступавшими большевиками. Интересно то, что они сняли и взяли с собой все карты со станции железной дороги. Отъехав верст 8 от станции Кубанской, которая находится в одной версте от имения Щербака, мы встретили казака, который сообщил, что на заводе барона <В.Р.> Штейнгеля можно получить спирт. Завод этот находился по другую сторону названной станции. Капитаны наши вызвали желающих и отправили подводу за спиртом и вином для нашей батареи. Хочу мимоходом сказать несколько слов об имении барона Штейнгеля. Его имение «Хуторок» считается самым образцовым в России и получило приз на сельскохозяйственной выставке. Говорят, что в усадьбе у него есть гостиница для приезжающих и туда может приехать всякий и осмотреть его имение. У него была большая скаковая конюшня. Около ст. Кубанской у него галетная фабрика, винокуренный завод, винный погреб. Там целое поместье с домами для рабочих. В этом имении больше 10 000 десятин. Несмотря на такое богатство, барон Штейнгель, как говорят, в последнее время находился в весьма бедственном положении.

      Около полудня мы выехали в Армавир. Особых следов разрушения и боя не было заметно. По дороге только попадались подводы с гробами, которые скорее были похожи на длинные, наскоро сколоченные ящики, чем на гробы. Мы остановились прямо на улице и простояли часа 3, в течение которых успели сходить на вокзал и пообедать.

      Вскоре выяснилось, что нас отправляют в ст. Прочноокопскую, где мы и будем пока что стоять. Станица эта расположена на Кубани, верстах в 6 ниже Армавира. Во время последних боев она очень сильно пострадала. Часть станицы, расположенная по левую сторону, буквально снесена с земли. Здесь большевики довольно упорно задерживались. Сначала наши гвоздили их артиллерией с горы Форштадт, а потом, перебравшись на левый берег, подожгли станицу. Все дома без исключения выгорели. Эта часть станицы называется «Сибильда». Прилегающие к Кубани дома правого берега тоже очень сильно пострадали и почти все разбиты. В церковь тоже попало несколько большевистских снарядов. Остальная же часть станицы разграблена. Почти все жители ее покинули во время хозяйничанья

25

Каверин Николай Леонтьевич, р. 1893. Реальное училище, Моск. ин-т путей сообщения (не окончил), 5-я Московская школа прапорщиков 1917. Прапорщик. В Добр. армии и ВСЮР в 3-м легком артдивизионе, затем во 2-й батарее Дроздовской артил. бригады; с 27 янв. 1919 подпоручик; с 25 фев. 1919 поручик. Ум. от холеры 29 июня 1919 в Никитовке.