Сокрытое в листве. Александр Сергеевич Долгирев

пообещал поискать и гильзу, окинул взглядом помещение, прикидывая масштаб предстоящей работы. Комната была довольно просторной, кроме того, мебели здесь хватало – доказать, что здесь чего-то нет, было довольно трудной задачей.

      Стрельников крикнул, обращаясь к Хворостину, находившемуся в соседней комнате:

      – Пропало что-нибудь, Володя?!

      – Никак нет, Виктор Палыч!

      Хворостин не стал дальше кричать, вошел в спальню и произнес уже вполголоса:

      – Никак нет, Виктор Палыч. И не искали, судя по всему. Деньги на месте. Портсигар дорогой в сервизе на видном месте, Орден Красного Знамени там же и тоже на виду. Может что-то и взяли, но квартиру точно не обыскивали.

      Стрельников рассеянно поблагодарил Хворостина и вновь обратился к трупу на полу. Дмитрий тоже смотрел на убитого – Орден Красного Знамени – мертвец действительно был не из простых. Виктор Павлович вдруг встал и принялся ходить по комнате, неотрывно глядя на труп. Он чуть не запнулся о фотографа, но, быстро бросив извинения, продолжил свое странное движение. Дмитрий понял, что пытается делать коллега, и ответил на незаданный вопрос:

      – Кресло напротив кровати, Виктор Павлович.

      Все в положении тела говорило Белкину о том, что стреляли именно из кресла. Он даже сам не мог себе этого до конца объяснить, но и сам выстрел и полет пули и то, что случилось с телом после того, как пуля в него вошла – все это он мог восстановить в уме легко и отталкиваясь лишь от вещей косвенных, случайных. Стрельников умел разговаривать с людьми, а он – Белкин – умел замечать мелочи.

      В комнате царила идеальная чистота и прибранность, если не считать трех вещей. Пятно крови на полу, разобранная постель и примятая накидка на кресле. Ее мог примять и сам убитый, присев в кресло накануне вечером, и само по себе это обстоятельство ни о чем не говорило, однако ноги трупа были также направлены к креслу, как будто его какой-то силой толкнуло с той стороны и повалило. Собственно, так и было – этой силой была пуля.

      Виктор Павлович, спросил у Егорычева, теперь трудившегося с ручкой двери, и у фотографа, садился ли кто-нибудь из них в кресло, услышал отрицательные ответы, а после этого уселся сам и вновь глухо протянул:

      – Возможно. Очень даже возможно. Тогда точно не профессионал.

      – Профессионал войдет, выстрелит и уйдет.

      – Именно! А этот вошел и сел в кресло. Зачем?

      – Может, они говорили?

      – Может. Значит, они знакомы.

      – Не обязательно. Что если убийца хотел что-то сказать перед тем, как убить?

      – Ты приходишь ночью, прокрадываешься в квартиру…

      – А кто сказал, что он прокрался? Убитый мог сам его впустить.

      – Нет, не мог. Он в одном лишь исподнем – не принимают гостей в таком виде.

      Белкин был вынужден согласиться с этим выводом. Этот обмен остался за Стрельниковым. Виктор Павлович откинул голову на спинку кресла и неожиданно зевнул, едва успев закрыться рукой. Потом встал и направился к двери:

      – Так,