Дружелюбные. Филип Хеншер

Где я работал? На Эрлсфилд-роуд, как раз там, где она поворачивает. Я очень хорошо работал. Надеюсь, доктор Хан меня не подведет. Если увидишь его – скажи: «Доктор Спинстер шлет привет». Моей жены нет дома. Она сама в больнице.

      Тут из дома вышел Шариф, и Тинку подался ему навстречу, чтобы спросить, когда приедет «скорая». Маму утешала – а по сути, удерживала – тетушка Бина. Значит, это его, Омита, долг – оставаться здесь, с доктором и братом, и ждать, когда его заберут в больницу.

      – Внуки, конечно… – говорил старый доктор. Он что, забыл про Раджу? Отпустил его запястье. – Вполне нормально. У дочки четверо, у старшего – сын. Младшие двое еще не обзавелись. Они все завтра приедут. К матери, само собой. Там все серьезно, но еще не конец. Пока не конец. Вы никогда не хотели стать врачом, молодой человек?

      Казалось, лишь произнося эти последние слова, старик понял, с кем разговаривает; тон его сделался душевным, ободряюще-безразличным, как и подобает врачу, беседующему с пятнадцатилетним подростком, проявившим мало-мальский интерес к его профессии. Но Омиту было не интересно. Они с братом хотели стать разработчиками компьютерных программ. Просто старик решил поговорить о своем с кем-то вроде Омита. Толпа начала рассасываться: люди тактично уходили, не ожидая, что с ними попрощаются как следует. Вдруг поблизости, в высокой листве по ту сторону дома с зубчатой башенкой, что-то замелькало, и в их сторону зашагали двое врачей «скорой помощи» с волшебным сундучком. С настоящими инструментами, а не ножом для мяса и корпусом шариковой ручки: они, запачканные кровью его брата, валялись теперь на земле. В замешательстве обходили карету «скорой», держа блюда, обернутые пленкой, манчестерские родственники. Рекха и Рашид с обеспокоенными лицами, их сын Бобби и – худшее время и место для этой новости трудно было придумать – его молодая жена Адити, несущая тайну, чтобы поведать ее миру: свой беременный живот. Омит почувствовал, что именно этого совпадения историй, каким бы несвоевременным оно ни было, все и ожидали; и, как только старый доктор принялся объяснять прибывшим медикам, что и как он проделал, мальчик встал рядом и принялся пялиться на врачей «скорой», приступавших к работе, в уверенности, будто вот-вот они сделают доктору Спинстеру жесткий выговор за то, что он сделал, вернее за то, чего не сделал. Праздник кончился. Гирлянды безрадостно, беспомощно свисали с деревьев над несъеденным угощением; а ведь там были и любимые блюда Омита. Его мать поспешила обнять Адити и все ей рассказать.

10

      Почему-то Энрико так и сидел за столом, за которым они спорили, с кислой безразличной миной. Он что, ничего не заметил? Или решил, что это обычное дело? Аиша выглянула из гостиной, где расположились те, кто еще не ушел. Мама, папа и Омит уехали на «скорой» вместе с Раджой, Аиша вызвалась остаться, проводить всех, угостить чаем перед тем, как они разойдутся. Вышло по-дурацки, конечно, но что поделать. Последние гости не особенно спешили: всех подмывало поделиться своими историями о том, как кто-то попал в беду и как его спасло своевременное вмешательство. Они радовались