Ветер чужого мира. Клиффорд Саймак

зацепку в деле об убийстве Илая. Ошеломляющую, невероятную зацепку, в которую с ходу не больно-то поверишь.

      Дункан вовсе не был рад меня видеть и не скрывал своих чувств. Такое случалось не впервые, но я умел гасить всплески его дурного настроения. Достаточно скоро он пообмяк, и с ним вполне можно было говорить.

      – Это дело меня доконает, – выплескивая последние остатки рычания, сознался Дункан.

      – Что, никаких зацепок?

      – Есть одна, черт бы ее подрал! Но она еще хуже, чем полное отсутствие всяких зацепок, потому что…

      – Потому что… – в тон ему продолжил я.

      – Да потому что она… столетней давности!

      Он яростно зашелестел бумагами на столе.

      – Чувствую, она не дает вам покоя. Только вот не могу понять: как зацепка может быть столетней давности?

      – Вы слышали о некоем докторе Дженнингсе Андерсоне? – спросил меня Дункан.

      – По-моему, это тот самый энтузиаст, что построил санаторий на солнечной стороне.

      – Правильно. И было это полторы сотни лет назад. Самому доку тогда стукнуло пятьдесят. Он вкладывал в санаторий каждый заработанный цент. Думал, что сумеет победить «космовирус». В санатории до сих пор пытаются бороться с этой заразой, но не слишком-то успешно.

      Я кивнул. Я знал историю Андерсона. Санаторий на солнечной стороне Меркурия был памятником надеждам и гуманистическим идеалам этого врача и ученого. Посчитав «космовирус» вызовом, брошенным его знаниям и любви к человечеству, Дженнингс Андерсон попытался лечить больных астронавтов дозами солнечной радиации. Однако «космовирус» и сегодня оставался странной, малоизученной болезнью, которая со зловещей регулярностью находила себе жертвы среди пилотов межпланетных кораблей.

      Дункан еще какое-то время пошелестел бумагами, затем сгреб их в кучу и продолжил:

      – Андерсон умер более ста лет назад. Его похоронили там же, в санатории. На Земле собрали кучу денег, чтобы поставить ему памятник – высокую колонну. Пришлось сделать ее из сплава зеро – только он и способен выстоять в таком пекле.

      Я не понимал, куда клонит Дункан. Верно, доктор Андерсон давным-давно умер. Я собственными глазами видел и эту колонну, и имя, выбитое на ней.

      – Мы нашли в кармане Илая новенькую долларовую банкноту, – продолжал глава нью-чикагского отделения МБР. – Проверили отпечатки пальцев. Как известно, на деньгах их всегда бывает предостаточно.

      Дункан, словно не зная, куда деть руку, запустил ее в свою черную седеющую шевелюру.

      – Когда проверили по картотеке, оказалось: несколько отпечатков принадлежат давно умершему доку Андерсону.

      – Но такое просто невозможно! – вырвалось у меня.

      – Разумеется, невозможно, – согласился Дункан. – Думаю, теперь вы поймете мое состояние.

      Вернувшись домой, я вскрыл пакет, взятый от Марти, и искренне удивился. Берг не солгал: там действительно была «песчаная бутылка» – сувенир, который обязательно покупает каждый турист, прилетевший на Меркурий. Все магазины сувениров забиты такими