Дочь палача и ведьмак. Оливер Пётч

двигаться вперед. Туннель, по которому он катился, был очень древним; его вырубили в скале задолго до того, как здесь появился монастырь. Во времена, когда правила еще сила меча и вера зарождалась на кровавых ритуалах – в горящих корзинах, в которых погибали пленники, или на черных выщербленных алтарях. С тех пор религия преобразилась, изменила свой облик, но это ей ничуть не навредило. Напротив, в новом обличье она покоряла империи и короновала императоров. Сила ее возросла, как никогда прежде.

      Рот куклы открывался и закрывался снова и снова – точно скалился щелкунчик размером с человека. Внутри ее звучала тихая мелодия, разносилась по коридорам, отражалась от стен, и казалось, что играла она одновременно и всюду.

      То была песня о любви. Но в укромных коридорах под толщей горы она звучала грустно.

      Грустно и зловеще.

      5

      Понедельник 14 июня 1666 года от Рождества Христова, поздний вечер, в Шонгау

      Куизль посмотрел на письмо и почувствовал, как сердце начало биться сильнее. Редко случалось, чтобы посыльный передавал ему письма лично в руки. В некоторых регионах одно только прикосновение к палачу могло стоить порядочному человеку репутации и должности. Значит, в послании что-то важное.

      – Откуда оно? – спросил Куизль посыльного.

      Тот стоял перед ним, опустив глаза и украдкой скрестив пальцы на правой руке. С одежды его стекала вода после ливня, который в этот час обрушился на Шонгау.

      – Из… из Андекса, – пробормотал посыльный. – Со Святой горы. Письмо от вашей дочери.

      Куизль усмехнулся:

      – Тогда она небось и денег малость приложила, чтобы ты не забыл ко мне заехать.

      – Я все равно отправлялся в Шонгау, – возразил неуверенно курьер. – А с утра поеду в Аугсбург. К тому же дочь ваша имеет… удивительную способность к убеждению. Что вовсе не похоже на…

      – На глупую палачку? Это ты хотел сказать?

      Посыльный вздрогнул.

      – Боже мой, нет! Даже наоборот, весьма разговорчивая и обаятельная девица.

      – Это у нее от матери, – проворчал Куизль более добродушно. – Болтать без умолку. Даже если болтать не о чем.

      Он достал несколько монет и хотел было сунуть их посыльному в руку, но тот отмахнулся, пробормотав:

      – В этом нет необходимости. Ваша дочь и этот цирюльник уже заплатили. Всего хорошего.

      Он боязливо поклонился и поспешил раствориться во мраке.

      – Да-да, и тебе того же, – проворчал Якоб.

      После чего направился обратно в комнату; жена его зашлась в очередном приступе кашля. Лихорадка ее за последние два дня не усугубилась, но и лучше Анне-Марии не стало. Она по-прежнему лежала на скамье в полузабытьи. По крайней мере, внуки легли наконец спать в спальне на втором этаже. Петер и Пауль весь вечер носились вокруг больной бабушки.

      – Новости от Магдалены? – прохрипела Анна-Мария. – Надеюсь, ничего серьезного?

      – Посыльного она, по крайней мере, заболтать сумела. – Палач сломал простую печать и развернул бумагу. – Так что не надо…

      Он