Дар Степаниды. Надежда Генадевна Сайгина

нам! Вот и комнату в бараке нам выбила. Маленькая, зато своя!

      Малышка, закутанная в платки, держала в руках таз, веник и холщовую сумку с вещами. Дитя задремало. Сначала в снег бесшумно упал таз, потом веник. Санки перевернулись, и ребенок, крепко сжимая в руках сумку, упал в снег. Малышка понимала, что её потеряли, но спокойно осталась лежать на снегу. Ей нравилось смотреть на чистое, темно-синее небо и яркие звезды. Вот опять упала звезда. А если звезда падает – это к счастью! Мамка говорит. А если мамка говорит, значит, все правда.

      Зинаида, озабоченная своими мыслями, не заметила потери и продолжала идти вперед по снежному полю. На душе у нее становилось спокойнее, и она стала напевать речитативом: «Степь да степь кругом, путь далек лежит, в той степи глухой умирал ямщик».

      – Чего он, спрашивается, умирал, – пьяненько бормотала себе под нос Зинаида, – дак потому, что в степи. Вот как у нас. Пока до дому дойдешь, три раза подохнуть успеешь.

      Действительно, барак находился вдали от остановки автобусов, и ближайшее человеческое жилье – поселок «Пролетарский» – находился почти в километре от них.

      – Все, пришли, кажись, – вздохнула Зина, подойдя к длинному темному дому барачного типа, с маленькими, словно игрушечными, оконцами. В этом доме проживало семь семей, но нельзя сказать, что соседи жили дружно. Во многих семьях были мужья, и жены очень ревновали их к молодой, веселой и красивой Зинке. Дружила Зина только со стариками – Таней и Ваней, жившими за стенкой. Комната Зинаиды и Геннадия была отделена от других семей и имела свой вход с небольшим крылечком. Зинаида взглянула на свое единственное светящееся окно и, бросив веревку от санок, вбежала на крыльцо. Дверь незамедлительно отворилась, и на пороге появился ее изрядно выпивший муж Геннадий. Молодой мужчина был хорош собой. Высокий, смуглый. Густые, каштановые, чуть вьющиеся волосы падали на лоб. А глаза… глаза совершенно необычного цвета – ярко-синие! И если бы его левая рука не висела, как плеть, и не хромал бы он так сильно при ходьбе, он был бы завидным женихом.

      – Зинка, стерва, где шлялась? – заорал он, и глаза изменились – стали стального цвета, что совсем его не красило, – прихожу с работы, пожрать нечего. Тебя опять дома нет, лярва, где шлялась?

      – Да не ори ты. Мы в бане были. Между прочим, с твоей матерью, – спокойно доложила Зинаида.

      – А где мой маленький Ленин? – оглянувшись по сторонам и увидев пустые санки, еще громче заорал Геннадий, – Надька где?

      – Надька… Надька?? Надька!!! – взглянув на санки, в ужасе закричала Зинаида и бросилась бежать по тропинке назад.

      Зинаида бежала в темноте по полю, напролом, уже не видя тропки, проваливаясь по колено в глубокий снег. То и дело она истерично кричала:

      – Надька! Надька!

      Увидев темное пятно на снегу, Зина кинулась к нему, схватила дочку и прижала ее к груди.

      – Жива, жива! – повторяла мать и, с трудом взвалив на себя, потащила драгоценный груз домой. Через несколько минут Зина устала, разозлилась,