Босиком по асфальту. Элеонора Фео

если бы раскусил тонкую издевку. Только вот я не издевалась, а лишь озвучила факт: я не училась в колледже и потому не знала, насколько строги там требования к студентам. А вот Саша после окончания своего техникума вполне мог поступить на вышку и сравнить, если ему этого так хотелось.

      Тем не менее я не видела в этом смысла. И к тому же совершенно не знала, собирается ли он вообще поступать в университет.

      «Я ничего о нем не знала», – пронеслось в моей голове. О том Саше, который сейчас сидел передо мной и ухмылялся, слегка наклонив голову набок и обхватив свою кружку с уже остывшим чаем ладонью.

      Саша сидел передо мной. Повзрослевший, какой-то другой, загадочный, и все, что я видела, – девственно-белый, чистый лист.

      Способен ли человек измениться? Я всегда была уверена, что способен, но так ли это? События, время, другие люди – они правда оказывают воздействие, под напором которого что-то меняется внутри?

      Или они просто надевают маски, за которыми прячутся и прячут? Укрывают от людских глаз то, от чего всеми силами пытаются избавиться. Но ведь оно есть – по-прежнему живет внутри, где-то глубоко, настолько, насколько получается его зарыть, чтобы не видели другие и чтобы не видел ты сам.

      Нет, люди меняются, просто далеко не все и не всегда. Маска со временем даст трещину, сквозь которую слепящими лучами пробьется вся суть. Но настоящие перемены раз от раза будут давать о себе знать, и ты увидишь их. Они всегда будут на поверхности. На расстоянии вытянутой руки.

      Только протяни и дотронься.

      Я почти протянула.

      – Так во сколько вы встречаетесь с Гитой? – спросила мама, оборачиваясь на настенные часы. Она словно попыталась сгладить повисшее в воздухе напряжение.

      То, которое появилось в моей груди, я сгладить вряд ли смогу.

      – В семь.

      – Тебе уже скоро надо выходить.

      – Да. Допью чай и пойду.

      – Я с тобой, – вдруг произнес Саша, и я удивленно уставилась на него, чувствуя, как все шире раскрываются мои глаза.

      «Как это, со мной?» – испугалась я. А вслух спросила:

      – Куда?

      – Нам вроде как в одну сторону. Вы же встречаетесь на площади? – спросил он спокойно, однако глумливые искорки из его глаз никуда не делись.

      – Да, там.

      – Ну вот и мне туда. Провожу тебя и пойду дальше по своим делам.

      Почему он решил, что мне нужна его компания, я так и не поняла, но не стала спорить. Лишь пожала плечами. Может быть, нам удастся еще раз нормально побеседовать.

      Мы ведь разговаривали, пока я готовила чай. Пусть этот разговор и длился не больше двух минут, но он был.

      В конце концов, мы ведь, наверное, не увидимся больше никогда.

      Странный комок вдруг поднялся к горлу, и я поджала губы. Нет. Я не признаю, что сожалею, что больше не смогу увидеть Воскресенского.

      И эти мысли совершенно лишние сейчас. Я невольно нахмурилась, краем уха ловя обрывки фраз – мама снова разговорилась с Сашей. А спустя некоторое время он наконец поднялся с дивана, оставив после себя пустую кружку.

      – Что