Рождённый в чужой стране. Время перемен. Лев Воронцов

впитывать информацию о сопалатниках.

      Народ в палате подобрался разношёрстный: наркоманы на лечении и наркоманы, желающие пойти в армию (а лучше всего в Чечню – какие нахрен Хасавюртовские соглашения?![16]), военкоматчики (те, кто в армию, наоборот, идти не хотел), алкоголики, симулянты. Психически больных не было, но, как оказалось, это ненадолго. Примерно через полчаса, словно заводя на посадку подбитый самолёт, санитары внесли измождённого человечка. Волосы на голове несчастного слиплись в подобие панковского гребня. Доходягу тащили лицом вниз и в таком же положении опустили на постель.

      – Вы зачем его сюда кладёте?! Это моё место! – возмутился долговязый парнишка.

      – Было твоё… – не оборачиваясь, ответил пожилой санитар.

      – Можешь перенести его на другую кроватку, – ухмыльнувшись, предложил Витя-Пижон. – Сам! На какую пожелаешь!

      Хлопец скуксился. Поняв, что спорить бесполезно, он перебрался на свободную койку у окна – ту, которую я занять не решился.

      – Это кто такой и что с ним? – поинтересовался Виталий Шестаков по прозвищу Шест. Личность в некотором смысле легендарная. Два года назад, когда ему было шестнадцать, родители отдали его на лечение. Абстинентный синдром сдержанности не способствовал, и он, выпрашивая реланиум, несколько раз ударил ногой по закрытой двери – в то время ещё деревянной. Несмотря на хлипкое телосложение бузотёра, дверь слетела с петель. Шесту поставили диагноз «психопатия», а на входе в палату установили уже знакомую мне решётку.

      Сейчас Шесту светил срок за ограбление, и он горел желанием снять с себя «психическую статью» и укрыться от возмездия в рядах российских воинов.

      – Это Вася, – проинформировал нас медбрат-десантник. – У него ступор. Он так может и двое, и трое суток валяться. Пущай отходит…

      Санитары, сорванные с выгула других пациентов для «транспортировки» больного, ушли.

      Через полчаса, надышавшись свежим воздухом, в пятое отделение вернулись его обитатели. Они галдели, словно школьники, выходящие из кинотеатра. Медперсонал не сразу смог развести их по палатам. Воспользовавшись занятостью санитаров, к нам забежал Серёга Евсеев – Евсей, один из «коренных» наркоманов.

      – Новенький? На системе? Передачи будут? – затараторил он, обращаясь ко мне.

      – Евсей, он военкоматчик, – видя мою растерянность, пояснил Татарин.

      Вообще-то он был Ринатом, но по имени к нему обращались редко. Если прозвища Шестакова и Евсеева были производными от фамилий, то у Рината оно родилось от национальности. Я уже знал, что Татарин и Шест живут в одном квартале и угодили сюда «по общей теме».

      – А больше новеньких не было? – спросил Евсей, не скрывая своего разочарования.

      Я стал ему неинтересен, но меня это ничуть не огорчало.

      Татарин мотнул головой в сторону Васи и сообщил:

      – Психа вот ещё принесли. На него хоть мочись – лежит бревном.

      Евсеев обвёл всех взглядом и с надеждой в голосе протянул:

      – Хоть бы Юлька сегодня пришла…

      Его кумарило. Видно

16

Хасавю́ртовские соглашения – совместное заявление представителей Российской Федерации и Республики Ичкерия о разработке Принципов определения основ взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой, положившее конец Первой чеченской войне.