Вампиры не стареют: сказки со свежим привкусом. Виктория Шваб

светло-карие глаза.

      – В чем дело? – настороженно спрашиваю я.

      – Спасибо за то, что подвез, – говорит она. – Я знаю, что люди в городе делают тебе много дерьма, потому что ты…

      – Индеец?

      – Гей.

      Мы оба краснеем от смущения. Тишина растягивается, словно еще один одинокий квартал этого свалочного города.

      – Мне жаль, что так получилось с твоим глазом, – торопливо произносит она.

      Мое сердцебиение учащается, но я морщусь, словно не понимаю.

      – О чем ты?

      – О том, что Джейсон Винтерс избивает тебя, что он и Тод Твинс постоянно избивают тебя. О том, что по этой причине ты не ходишь в школу. Ну, поэтому и потому что твоя мама больна.

      Я тупо таращусь на нее, желая, чтобы она на хрен заткнулась.

      – Мне кажется, именно поэтому тебе так нравится история о Парнях Кровавой реки. Это как фантазия, верно? Идея о том, что эти Парни придут и спасут тебя от твоей дерьмовой жизни в этом дерьмовом городе.

      Мое лицо вспыхивает, краска заливает и шею.

      – Мой интерес к Парням Кровавой реки вообще никак с этим всем не связан, – с безразличным видом вру я. – Это просто хорошая история.

      – Уверен?

      – Абсолютно.

      – Потому что я бы на твоем месте…

      И я вижу, что она не собирается понимать намек.

      – Доброй ночи, Навея, – говорю я, протягивая руку и открывая ее дверь еще чуть шире.

      Она хмурится.

      – Доброй ночи! – повторяю я.

      Она откидывается на спинку и протягивает свою ладонь к моей. Я одергиваю руку. Это происходит на автомате, ничего личного, но ее рука зависает в воздухе. Свет над нашими головами отражается в стразах на ее ногтях. Она убирает руку и говорит:

      – Я пытаюсь быть доброй к тебе. Пытаюсь проявить сочувствие.

      – Оставь себе, – грублю я, и уже в тот момент, когда эти слова вылетают у меня изо рта, я жалею о них. Но я не знаю, что она имеет в виду под сочувствием. Для меня оно попахивает жалостью белой девушки, а я не хочу, чтобы Навея меня жалела. Я бросаю многозначительный взгляд на ее трейлер, на развалюхи перед ним. «Ты ничем не лучше меня, – говорю я без слов. – Просто оглянись вокруг».

      Ее лицо искажается, и внутри у меня всё опускается неподъемным грузом. Я веду себя, как полный придурок, и знаю это, но всё равно не возьму свои слова обратно.

      Она кивает и выходит из машины. Закрывает дверь, и свет на потолке гаснет, погружая меня в темноту.

      Стыд накрывает меня с головой, и я издаю стон, проводя рукой по лицу. Зачем я это сделал? Неудивительно, что у меня нет друзей. Неудивительно, что Джейсону Винтерсу нравится пинать меня в лицо. Я же ушлепок.

      Я жду, когда она дойдет до двери, и, как только она исчезает внутри трейлера, отъезжаю под звук скрипящего под шинами гравия. Я уже на полпути домой, когда, изо всех сил стараясь не думать о том, что сказала Навея, вдруг осознаю, что снова напеваю эту песню. Балладу о Парнях Кровавой реки.

      Позднее,