Тайна старого особняка. Лорен Магазинер

мы здесь ищем?

      Фрэнк появляется вслед за нами:

      – Нарния! Сейчас появится парень-козел!

      Я закатываю глаза:

      – Фрэнк, это пластиковый шкаф, а не гардеро…

      БАХ.

      Внезапно в шкафу становится совсем темно. Должно быть, дверь за нами захлопнулась.

      – Фрэнк, ты можешь снова открыть ее?

      Он хмыкает и стучит ногой в дверь:

      – Нет, не могу! Заклинило!

      ААААААААААААААААААА!

      Мы стонем, толкая дверь все вместе, но она не поддается. Стучим, но никто не приходит нам на помощь.

      Отто находит нас через два дня, и к тому времени сокровища Гвиневры Лекавалье уже давно исчезли. Мама теряет все – свой бизнес, все наши деньги, свою репутацию, свое счастье. Она получает работу на ферме, где разводят улиток. Очень невеселая работа, которая приносит меньше денег, чем даже ее детективная работа. Мы вынуждены переехать из нашего дома в однокомнатную квартиру размером с тот пластиковый шкаф, где мы с ребятами застряли. Я хотел раскрыть преступление, но вместо этого сам оказался заперт.

      ДЕЛО ЗАКРЫТО

      ВЕРОЯТНО, ЭТО ХОРОШАЯ идея, учитывая, что в дело втянута Айви.

      ^{Сноска № 158}

      Я рассказываю ей обо всех подозреваемых, начиная с отношений Мэддока и Пэтти и кончая странным поведением Смита. Дворецкий напрягается, когда мы говорим о нем, его глаза сужаются до крошечных злобных щелочек. Ох-ох. Может быть, это не такая уж хорошая идея – обсуждать наши подозрения в присутствии самих подозреваемых.

      – И последний, – говорит Элиза, глядя прямо в невероятно голубые глаза Айви: – Это вы.

      – Элиза, стой! Нет! – кричу я.

      – Я? – выпаливает Айви. – Не может быть!

      – Тогда кто? – восклицает Фрэнк и говорит нараспев: – Карл у Клары украл кораллы.

      – Не сейчас! – шикаю я на него.

      – У вас есть доказательства? – спрашивает Айви.

      – Во-первых, – начинает Элиза, – вы с Гвиневрой сильно поссорились. Во-вторых, вы все время обвиняете всех вокруг.

      К моему удивлению и ужасу, в глазах у Айви блестят слезы.

      – Вы д-думаете, я могла обидеть свою маму?

      Смит достает из кармана носовой платок и протягивает его Айви. Она сморкается в него.

      – Это возможно. Вы не виделись с Гвиневрой пять лет, а теперь подлизываетесь к ней. Вы должны признать, что это выглядит… – Я толкаю Элизу локтем, и она замолкает.

      Айви выдыхает воздух из ноздрей, как бык, готовый броситься в атаку.

      – Я хочу найти свою маму, но не могу работать с вами, учитывая, что вы копаете под меня. Жаль, что приходится это делать, но вы уволены.

      Уволены?! Нельзя меня увольнять! Жизнь моей мамы будет кончена, если меня уволят!

      – Простите! – повторяю я несколько раз.

      Элиза и Фрэнк твердят это вместе со мной, но уже слишком поздно. Айви больше не слушает нас. Каждый раз, когда мы открываем рот, она затыкает уши и говорит:

      – Какое назойливое жужжание!

      Мы продолжаем упрашивать