Медведь. Сергей Фокин

была старше его на три года – ей должно было исполниться тридцать восемь, но сейчас напомнила ему пожилую мать. На похоронах отца та тоже плакала – беззвучно и горько, без всякой инсценировки, как иногда принято у старушек.

      Виктор прямо через стол взял ее за руку, как делали они когда-то в детстве, и спросил, уже предчувствуя ответ:

      – Тяжело, Ленусь?

      – Ой, Витя, иногда хочется в петлю залезть! – Она вздохнула так, словно до этого боялась дышать, и ей только что разрешили.

      – Генка?

      – Он, ирод проклятый. – Вытерев глаза краешком фартука, сестра кивнула. – Я не требую от него никакой помощи, но хоть не мешал бы мне.

      – Пьет?

      – Не только. Первое время, как из тюрьмы вернулся, гордо так ходил, будто наградили его этим сроком, а не наказали. Ведь тогда много народа пересажали. У него, считай, все друзья отсидели – кто больше, кто меньше. Но говорил, что теперь нормально жить будем, он-то, мол, знает, как сейчас деньги делать. А вышло, что никто с ним связываться не стал. Вначале один бизнесмен из братков хотел набрать себе охрану, только проворовались они все. Продали дорогой видеомагнитофон – он их и выгнал. Проболтался без занятия целый год. Тут страсть у него новая появилась – в автоматы играть. Всю мою зарплату проигрывал. Если не успею я купить продуктов – к вечеру уже не на что становится. Приходилось подрабатывать – и уборщицей, и посуду мыть в столовой после банкетов.

      – А сам работать не пробовал устроиться?

      – Куда там! Не их это, барское, дело.

      – У вас же холодильник другой был! – вспомнил вдруг Виктор.

      – Обменяли его на старый, однокамерный. И телевизор тоже. Теперь вот черно-белый стоит. Да его и смотреть особо некому. Ребятишкам не даем – говорят, плохо влияет, а у меня времени нет. Генка иной раз напьется – новости глядит и правительство ругает.

      – Все-таки пьет?

      – А ты разве не видел? – Елена махнула свободной рукой и отвернула лицо. – Давно бы сбежала, только куда этих-то девать? – Он кивнула на копошащихся в углу детей.

      – Может, со мной поедешь?

      Сестра на секунду вспыхнула, будто свечка – перед тем, как потухнуть окончательно, потом снова вздохнула:

      – Нет, Витя, тебе, я думаю, и без того несладко. Скажи честно: наврал про квартиру?

      Сейчас было самое время живописать его райскую жизнь, но Виктор почему-то не захотел этого делать. Их отношения с Леной всегда держались на искренности, и не хотелось разрушать все одним лукавым словом.

      – Наврал. Но живу отдельно.

      – И семью не завел?

      – Нет.

      – Все у нас однолюбы в родне. Дед с бабкой шестьдесят лет вместе жили – ссорились, мирились, но не разбегались. Мать с отцом тоже пример хороший. Ты вон уже десять лет любишь эту дуру, а много ли вылюбил?

      – А сама? – усмехнулся Виктор, впрочем, без всякой издевки.

      – И я такая же. Поэтому не предлагай ничего, буду терпеть, пока силы имеются.

      – А потом?

      – А потом – суп с котом! – Она невесело улыбнулась и вдруг вспомнила: –