Грустная песня про Ванчукова. Михаил Зуев

ответил Ванчуков.

      – А чего тут помогать? – не понял Пан. – Сколько пупсики стоят?

      – Посмотри, – хмыкнул Леон.

      – Ща… – шмыгнул носом Пан и пошёл к прилавку.

      Вернулся разочарованным.

      – Восемьдесят пять копеек.

      – Ну?! – поглядел на Ванчукова и Пана Леон.

      – Чего – «ну»? – Пан посмотрел в упор на Леона. – Покупаем пупсов, и все дела.

      – Двадцать два? – спросил Ванчуков.

      – Двадцать два, – утвердительно кивнул Панов.

      – Пан, ты чё, они же одинаковые! – подался вперёд Ванчуков.

      – И чё, Олька?..

      – Да ничё, – опустил голову Ванчуков. – Мы завтра принесём в класс двадцать два одинаковых пупса, и девки скажут, что мы дебилы.

      – Правильно скажут… – пробурчал под нос Леон.

      – Не, пацаны. Так дело не пойдёт. Я сейчас! – твёрдым шагом Ванчуков пошёл к прилавку.

      – Здравствуйте! Мы пришли за подарками для одноклассниц и не можем выбрать. Вы нам не поможете? – обратился Ольгерд к молодой, лет двадцати, девчонке с серыми глазами и в крупных пепельных кудряшках.

      – Мальчик, а сколько тебе подарков нужно?

      – Двадцать два.

      – О, да ты солидный покупатель! – у сероглазой в кудряшках определённо было хорошее настроение. – Сейчас, подожди минутку. Надежда Николаевна!

      На зов появилась женщина постарше, вполне годная в матери не только Ванчукову с товарищами, но и сероглазой.

      – Здравствуйте! Мы пришли за подарками для одноклассниц… – начал Ванчуков.

      – Вижу, – улыбнулась Надежда Николаевна. – Сколько у вас денег?

      – Двадцать рублей и четырнадцать копеек, – отбарабанил Ванчуков; он затвердил сумму, так что заглядывать в бумажку не было необходимости.

      – А барышень у вас сколько всего?

      – Двадцать две! – сероглазая в кудряшках опередила Ванчукова.

      – Тогда, ребята, есть только один выход. Делать лотерею.

      – Я понял! – воскликнул Ванчуков. – Мешок, двадцать два фанта, и все подарки по номерам разные! Чтоб никому обидно не было…

      – Молодец! – опять улыбнулась Надежда Николаевна. – Я вам сейчас всё подберу.

      Вскоре Леон и Пан направлялись к дверям «Детского мира», за две ручки таща до краёв заполненную спортивную сумку. Довольный жизнью Ванчуков забежал вперёд, придержал дверь, чтобы пацанам было удобнее выходить.

      – Я пойду, – поднял сумку Леон на выходе с эскалатора «Динамо».

      – Сумку донесёшь? – спросил Пан.

      – Нет, не донесу! Упаду от истощения…

      – Ладно, давай, до завтра.

      – Давайте, – кивнул Леон и, навьюченный здоровенной сумкой, попёрся в свой двор.

      – Чего делать будешь, Олька? – взглянул на Ванчукова Панов.

      – Домой…

      – Пошли ко мне. Брат новую бобину записал. Послушаем.

      – А кто там?

      – На коробке написано, какой-то «даксайд».

      – Рубят?

      – Не-е,