Грустная песня про Ванчукова. Михаил Зуев

полное право так, как ей заблагорассудится. Тем более Иза девушка молодая, неопытная; раньше с мужчинами в отношения вообще, а тем более – в близкие, никогда не вступавшая. С другой стороны, молодость её была уже на излёте: двадцать три, и отзываться о ней как о попавшей в омут страстей инженю было бы недальновидно. Нет: понимала, что делает. Не понимала – зачем; но тут сработал простой суровый возрастной триггер, «пора». А вот кандидатуру, с какой этому «пора» она из планов и намерений позволила перейти в свершившийся факт, следует рассмотреть более подробно. С увеличительным стеклом. Даже, для надёжности, под бинокулярной лупой.

      Сергею Фёдоровичу было сорок. Воспитания хорошего, из семьи, стоявшей на традициях – как с отцовской, так и материнской стороны; ни в детстве, ни в ранней юности Ванчуков не изведал сиротства. Когда Женя Гурова, сызмальства обращавшаяся с охотничьей малопульной винтовкой спорей и привычней, чем с тряпичной куклой, взяла его в охапку, она озвучила план, простой и честный. «Жить». И этот план существовал до момента, когда у них всё началось. С Изольдой же инициатором выступил Сергей Фёдорович; выступил безответственно, глупо, малодушно, не имея к тому же никакого плана и никаких намерений, простирающихся дальше съёма штопаного девичьего нижнего белья. Ванчуков сделал то, что делать был не должен; сделал то, что похотливые дворяне вроде озабоченного графа, отца русского сериала, делали со своими дворовыми девками. В конце концов, Бог графам судья, но там девки были взаправду своими, потому что – крепостное право. Здесь же совершён был поступок нечестный, вероломный – и в отношении девушки, и в отношении своего (и не только своего!) будущего.

      Вдобавок в Изольде не было по-настоящему ни перца, ни соли, ни должного воспитания, ни стержня: что могла заложить в неё мать-тиран, наедине с кем она осталась в раннем отрочестве? Что ж удивляться, что в недавнем прошлом Ванчукову девица Пегова быстро наскучила. Мир не без добрых людей: Евгении всё стало известно скоро. Никакой такой ревности от нежданного известия она не испытала. Всё потому, что известие было ожидаемым: Евгения выжгла рядом с собой весь ванчуковский кислород. Женя понимала, что рано или поздно, но – так будет, так произойдёт; что почти бездыханный Сергей выпадет из безвоздушного пространства рядом с ней, не обладая силами прекратить тяжеленную му́ку, в какую попал – неважно, по своей или не по своей воле.

      Сергей тяготился отношениями с Изольдой. Они вели в никуда. Поэтому, когда Женя заявила на него свои права, малодушие Сергея было спасено. В один из дней он встретил Изу на улице возле заводоуправления; говорил не грубо, но нехорошо, держал себя нервно, куда деть предательски дрожащие руки, не знал. Глаза прятал. Девушка стала спокойна, попрощалась, ушла прочь. В пять минут всё было кончено. Женя ничего не сказала, только обняла Ванчукова крепко; он растёкся. Ему даже не стало стыдно, что было то не объятье жены, а, скорее, матери. Барышев, не видя более препятствий, сделал Ванчукова заместителем начальника прокатного