Русское тысячелетие. Сергей Эдуардович Цветков

с противником, предпочитая засады, притворные отступления и обходные манёвры.

      Города и крепости, даже плохо укреплённые, почти всегда оставались для них неприступными. Не имея никаких осадных устройств, половцы крайне редко решались брать город «на копьё», если только не рассчитывали застать его защитников врасплох. Обычно они стремились измором вынудить осаждённых к сдаче, однако не были способны на ведение длительных осад, поскольку необходимость строго соблюдать режим сезонных перекочёвок не позволяла им слишком долго задерживаться под городскими стенами.

      На войне половцы придерживались степного кодекса чести: свято соблюдали законы гостеприимства по отношению к вражеским послам, в бою стремились не убивать знатных противников, а захватывать их в плен с тем, чтобы затем получить за них выкуп. В качестве союзников или наёмников они, как правило, проявляли исключительную верность.

      Но соседи из них были плохие. Договоры, ручательства, клятвы не значили в их глазах ничего, а вероломство рассматривалось как похвальная хитрость. Византийская писательница Анна Комнин (ум. около 1153 г.), дочь императора Алексея I Комнина, жаловалась на «податливость», «изменчивость» образа мыслей и «непостоянство» половцев. Такими же ненадёжными и беспокойными соседями они стали и для Русской земли.

      2. Начало русско-половецких войн

      Печенеги, откочевавшие в 30–40-х гг. XI в. в нижнее Подунавье, освободили степное пространство Северного Приазовья и Причерноморья для своих восточных соседей – огузов. На страницах наших летописей они остались под именем торков. Это была северная ветвь большого союза тюркских племен, сложившегося в IX–X вв. на территории Средней Азии, между северо-восточным побережьем Каспийского моря и Восточным Туркестаном (южная группировка огузов, ушедшая во второй половине XI в. в Переднюю Азию, получила известность под именем турок-сельджуков; в Северной Монголии существовал обособленный союз девяти огузских племён («токуз-огузы», букв. «девять огузов»), возглавляемый уйгурами).

      Тесня отступавших печенегов и в то же время теснимые сами наседавшими с тыла половцами, торки в середине XI в. массами хлынули из-за Дона на днепровское левобережье. Зимой 1054/1055 г. они попробовали на прочность границы Переяславского княжества, но получили достойный отпор: «Иде Всеволод на торкы зимой… и победи торкы».

      Следом явились те, кто толкал торков в спину – передовая половецкая орда во главе с ханом Блушем. Переяславский князь Всеволод Ярославич (как, впрочем, и его старшие братья – Изяслав и Святослав) принадлежал к тому поколению русских людей, которое выросло в четвертьвековой период затишья борьбы со степью и потому весьма слабо представляло себе обычаи кочевников и тонкости степной политики. Только этим и можно объяснить совершённый им промах. Из двух дерущихся на пороге своего дома грабителей Всеволод поддержал сильнейшего, положившись на миролюбивые заверения Блуша.

      В 1060 г. объединённое