Первый среди равных. Через смерть. Павел Чук

походный мешок и вывалил содержимое на стол. За эти дни я окреп и, по-моему, стал поправляться. Так что небольшая вылазка не помешает. Теперь найти бы что, для продажи или обмена.

      – Сколько стоит обувь? – спросил, разбирая вещи.

      – Добротная, скроенная по ноге, ещё разношенная, то может и целую лиру стоить, – задумчиво произнёс гвардеец.

      Я чуть не поперхнулся. Золотая монета самого крупного номинала и это за зимние сапоги?! Зря всё-таки понадеялся, что из скудных своих вещей наберу что-то ценное.

      – Но это энцы в таких ходят. Я только раз видел такую, с мехом обувь. А простая, чтоб не промокала, да тепло было ногам, как у нас, то полкентария – красная цена. Если поторговаться, то и за пару тариев можно купить.

      Вот это уже ближе к цели. Кентарий – серебряная монета. Двенадцать таких монет равны лире. Тарий – медная монета, двенадцать таких монет равны кентарию. Не знаю почему, но здесь принята́ двенадцатеричная система исчислений. Вроде она более приспособлена для математических расчётов и удобна в использовании.

      – Вы что-то ищите, господин лейтенант? – смотря, как я роюсь в скудных пожитках, спросил верный гвардеец.

      – Нужны деньги, чтобы купить обувь. Но я не знаю, что тут можно продать из моих вещей, чтобы не вызвать подозрения. Как понимаю, канторийские лиры не в ходу, да и мало их у меня. Всего одна лира, да пара кентариев.

      – Этого вполне хватит.

      После этих слов я застыл, а ведь верно, если посчитать, то одна лира равна двенадцати кентариям и ста сорока четырём тариям. А нам всего надо: если, пусть по три тария одна пара, то выходит, тридцать пять пар – у меня и ещё у двоих обувь нормальная, будет стоить сто пять тариев!

      – Хм. Хорошо считаешь.

      – Так не зря умеющих считать и писать отбирали.

      – Ладно. Завтра поутру выходим. Надо отдохнуть.

      – Может ещё шкурок зайцев взять с собой? Пригодятся. Их немного, десятка два всего наберётся. Все выделаны, высушены. Конечно, грубая работа, но сойдёт. И можно сказать, если остановят, что пушнину продавать приехали. Охотники мы, с дальнего какого села.

      – Хорошо придумал. Но ты всё равно глухонемой. Твой го́вор очень выделяется среди остальных.

      – Как скажите. Тогда я подготовлю, что с собой нести.

      – Подготовь.

      Не успел Черсин выйти, как тут же вернулся:

      – Господин лейтенант! Взяли подводу с тремя местными. Их привели сюда, а сани спрятали в лесу!

      В сопровождении гвардейцев в избу вошли трое мужчин со связанными руками.

      – Что ж вы так-то, господин офицер?! Прикажи́те развязать! Всё равно порву ж верёвки, не удержите.

      Глава 7

      – Хорошо, уговорил, – короткий рассказ пленных меня не впечатлил, но мысль они подали здравую. Эти трое: отец и два сына из рода Томлисов, оказались жителями небольшой станицы, что на юго-западе от Саринты. Их староста отправил продать пушнину, закупить соли и других недостающих товаров, запас которых из-за летней военной кампании не успели обновить. – Я пойду с вами, но твой