Бедствие для фейри. Галина Валентиновна Чередий

на него, в душе надеясь, что у этих фальшивых баскетболистов нет привычки избавляться от проблем радикальными способами, типа камня на шею и на дно. Но не будучи в этом уверенной, я стала рассматривать место, в которое попала столь странным, я бы даже сказала экстремальным образом, в поисках путей экстренного отступления.

      Мы оказались в огромном зале, который напоминал… ну, собственно, огромный тронный зал. Потому как поодаль, на возвышении, имело место быть здоровенное винтажное кресло. По обе его стороны стояли креслица попроще, очевидно, тем, кто на них должен восседать, по статусу не было положено сидеть развалившись, как самому главному главнюку.

      Вдоль стен по всему периметру здорового помещения размещались стулья. Стены до самых высоченных потолков были завешаны огромными гобеленами с какими-то батальными сценами, видимо, из жизни прежних владельцев сиих хором. Причем от этих великолепно сотканных картин просто разило древностью, но не подумайте, что в смысле ветхости. Окинув взглядом размеры и прикинув в уме, сколько же могут стоить все эти бессчетные квадратные метры бесценных вышивок явно ручной работы, я поняла, что таких цифр не знаю. Прибавить к этому стоящие повсюду причудливые светильники на высоких витых ножках, может, конечно, посеребренные, но что-то мне подсказывает, что реально серебряные, и получалось, что хозяева этого актового зала явно очень небедные люди. Роскошные витражи на окнах невероятных размеров лишний раз подтверждали мою догадку. Обежав еще раз все взглядом, я сфокусировалась на гигантских дверях в противоположном конце, уходящих под потолок. Точно задуманные для того, чтобы эти переростки случайно головкой не приложились. Пока я адекватно оценивала, хватит ли у меня силенок открыть этих монстров, «костюм» решил проявить чудеса вежливости.

      – Не соблаговолит ли прекрасная лиира сообщить нам свое имя, – прямо-таки медовым голосом пропел он.

      – Она, может, и соблаговолит. Только я как-то привыкла знакомиться с мужчинами менее экстремально, – ответила я. – А то сначала хватают, руки заламывают, тащат незнамо куда, нос, вон, разбили, обзываются по-всякому, в зеркала моськой неумытой пихают, а потом имя им подавай.

      Надо сказать, что в процессе моей пламенной речи мой электорат массово проникся доносимой инфой, покраснел и потупил глазки. Вы когда-нибудь видели пять здоровенных мужиков, красных, как раки, с выражением крайнего стыда на лицах? Непередаваемое зрелище, должна вам заметить. Я прям загордилась произведенным эффектом. Сиреновед тоже, видимо, откровенно забавлялся этим цирком и нагло ухмылялся. Первым опять очнулся «костюм», он у них, похоже, самый сообразительный. Зыркнув злобно на сиреноведа, шагнул вперед и поклонился. Я на всякий пожарный попятилась.

      – Прошу прощения за наше недопустимое поведение в отношении вас. Я понимаю, что ничто не оправдывает допущенную нами трагическую ошибку. Позвольте представиться, чтобы вы знали, кто виновен в подобном, разумеется, не заслуживающем снисхождения, проступке.

      Гос-с-спадя-а-а! Как они себе язык тут не сломают!