Второй сон. Роберт Харрис

волосами, которые подчеркивали ее длинную нежную шею. На ней было траурное одеяние, делавшее ее облик еще более ослепительным, и Фэйрфакс забеспокоился: не слишком ли он на нее засмотрелся? Придя в себя после некоторого замешательства, он преувеличенно бодрым тоном произнес:

      – Доброе утро! Вы, должно быть, Роуз? Поистине луч солнца в непогожий день!

      Девушка оглянулась и, не сказав ни слова, ретировалась.

      Когда стало понятно, что возвращаться она не собирается, Фэйрфакс сел за стол и уныло уставился на тарелку с холодной бараниной и сыром. Какая трагедия – обладать пылкой натурой, не имея никакой возможности дать ей выход! Как следствие, у него не было ни сноровки, ни опыта в общении с женщинами. В соборе его окружали одни мужчины: целомудрие было главным ограничением, налагаемым на священнослужителей. В глубине души он сожалел об этом запрете, но прикладывал все усилия к тому, чтобы соблюдать его, и ни разу не усомнился в его необходимости. И все же говорили, что до Апокалипсиса большинство священников в Англии были женаты, а в последние десятилетия женщинам даже дозволялось совершать службы! Наверняка это кощунство стало не последней причиной, по которой на мир обрушился гнев Божий.

      Дверь снова распахнулась, и Фэйрфакс поспешно обернулся в надежде загладить свою промашку. Однако это была всего лишь Агнес, которая принесла чайник.

      – Доброе утро, преподобный отец.

      – Доброе утро, миссис Бадд.

      – Чайку выпьете? Отец Лэйси предпочитал корнский, но у нас есть и горный, коли пожелаете.

      – Корнский меня вполне устроит. – Он стал смотреть, как Агнес осторожно наливает чай в чашу, одной рукой обхватив ручку чайника, а другой придерживая крышку. – Боюсь, я невольно напугал вашу племянницу.

      – О, не обращайте на нее внимания. Она робкая, как олененок.

      – И тем не менее я был бы рад поговорить с ней. О печальных переменах в ее жизни.

      – Вот чего не выйдет, того не выйдет.

      – Это почему же?

      – Она не говорит.

      – Что, совсем?

      – Да, она немая от рождения.

      Теперь ему стало еще более неловко за свою бестактность.

      – Печально это слышать.

      – На все Божья воля, преподобный отец.

      – И сколько же ей лет?

      – Восемнадцать.

      Когда Агнес удалилась, он обхватил обеими руками чашу с чаем и попытался представить, что станет с бедной девушкой после того, как она лишится крова. Вернется к родным? Примут ли они ее обратно? Немую, скорее всего, будет непросто выдать замуж, несмотря на ее внешность. Может, все-таки попросить епископа, чтобы приход отдали ему? Фэйрфакс представил, как они втроем будут жить в этом доме. Мало-помалу он своей добротой завоюет ее доверие. Быть может, долгими зимними вечерами они вместе смогут побороть ее недуг. А он, ежедневно, ежечасно смиряя плоть и противостоя искусу, сможет стать ближе к Богу. Разве такая жизнь настолько уж плоха?

      К тому времени, когда чай был допит,